Люби меня до смерти

Я скучаю по тебе.

Отец все знал наперед. Мне стоило слушаться его. Он пережил то же самое, однако я думал, что ты останешься, если я исполню все твои мечты.

Я работал день и ночь, все для тебя! Лживая, притворная шлюха, ты использовала меня – типичное поведение женщины. Ева обманула Адама, Далила предала Самсона… женщины всегда используют мужчин в своих целях.

Но ты слаба. Женщины слабы. Их нужно учить послушанию.

Сидеть.

Голос.

Апорт.

На то они и сучки.

Я один из немногих, что остались. Я единственный, кто понимает, что пока женщины не узнают снова свое место, наше общество, наше будущее мертво. Мне нужно обучить всех женщин. И только самые послушные выживут. Если будут в точности делать то, что я им говорю, они останутся в живых.

Но достойных этого я пока еще не нашел.

Я приду за тобой, Люси. Очень, очень скоро.

Глава 17

В морозном воздухе утреннее небо казалось еще более пронзительно-синим, и хотя последствия ночного снегопада уже убрали с дорог, мягкое снежное покрывало на газонах, припаркованных машинах и крышах домов весело сверкало на солнце. Пешая прогулка до церкви Святой Троицы обычно давала Люси возможность погрузиться в себя и подумать, но сегодня тихая и ненавязчивая красота зимы не успокаивала ее. Она опоздала на службу и незаметно опустилась на сиденье в последнем ряду.

Сказывался недосып – Кинкейд вяло реагировала на происходящую вокруг нее мессу и не могла отогнать мысли о возможных причинах удаления аккаунта Прентера. Его, конечно, могли удалить по случайности, но это было бы слишком странным совпадением. Мужчина мог и сам удалить аккаунт, чтобы замести следы. Это больше похоже на правду, но зачем ему так делать? Потому что он планировал накачать наркотиками и изнасиловать Таню?

Не похоже на него. Он не сделал ровным счетом ничего, чтобы замести следы после изнасилования Сары Тайсон, и найденные впоследствии вещественные доказательства привели парня за решетку. Тем не менее Прентер мог учиться на своих ошибках и проявлять повышенную осторожность.

После причастия Люси опустилась на колени для молитвы, отогнав все мысли о насильнике. Кто-то опустился на колени рядом с нею, и она автоматически отодвинулась подальше, бросив быстрый взгляд на соседа. Мисс Кинкейд не любила сюрпризов.

– Коди, – прошептала она.

– Прости за вчерашнее.

– Тссс. – Люси не собиралась спорить с ним в церкви, даже если он пришел извиниться.

Спустя десять минут служба закончилась, но Люси не спешила уходить. После заключительных песнопений она повернулась к полицейскому и сказала:

– Аккаунт Прентера в чате был кем-то удален.

Коди выглядел озадаченным.

– Разве это важно? С ним могло произойти все что угодно. Полиция могла его заблокировать.

– Его удалили.

– Может быть, профиль заархивировали и удалили публичную копию?

– На сайте нет никаких архивов, кроме личных сообщений. Я ничего не отправляла ему в «личку».

– Мне кажется, ты делаешь из мухи слона.

Сначала Люси пришла в ярость. Это обстоятельство вовсе не казалось ей незначительным. Но глубокие морщины, прорезавшие лоб Коди, убедили ее в том, что он искренне хочет ей помочь.

– Я должна знать, что произошло. Я обдумала все возможные причины удаления, и некоторые из них кажутся мне правдоподобными, но я должна знать наверняка.

– Почему это так важно для тебя?

– Потому что… – начала было Люси.

Действительно, почему? Почему ей не все равно? Она взглянула на тело распятого Христа над алтарем.

Люси Кинкейд убила Адама Скотта и ни разу не пожалела о совершенном преступлении. Он заслуживал худшей участи, но отсутствие какого-либо ощущения вины тяготило ее долгие годы. Люси говорила на данную тему с Патриком, с ним одним, но он успокоил ее: «Ты ощущаешь себя виноватой потому, что не чувствуешь вины в том, что убила человека, который насиловал тебя и чуть не убил Диллона и Кейт? Бред. Забудь об этом».

Насилие окружающего мира перестало трогать чувства Люси. Ей довелось испытать боль и унижение; она убила человека; она жила в виртуальном мире, где сексуальные хищники были чем-то нормальным, где они непрестанно охотились на своих жертв. Но она не хотела привыкать к убийству как чему-то обыденному, даже к смерти подонка и насильника.