Люби меня, я бегу от тебя

Кажется, я просто послала его в жопу. И поскольку его это, судя по всему, никоим разом не задело, я добавила: «Надеюсь, твоя спина до сих пор болит, мудак».

Нет, вы представляете? Этот парень появляется из ниоткуда и во всеуслышание заявляет, что я плоха в сексе. Что он о себе возомнил? Он даже не может нормально открыть презерватив!

Кажется, последнюю реплику я произношу, потому что он сильно краснеет и шипит:

– Я перенервничал, ясно?!

Я закатываю глаза и протягиваю ему ведерко мороженого:

– Держи. Для спины.

После этого я разворачиваюсь и возвращаюсь в гостиную. Виолетта едва ли не на автомате отводит меня в сторонку:

– Ну как? Ребята классные, да? Я же говорила, что они классные. Естественно, какими еще им быть, у меня не может быть не классных друзей, потому что я и сама классная, что бы там ни говорили люди.

Помните, я сказала, что люблю ее и не хочу ранить?

Ну да фиг с ним, ее маленькое сердечко переживет. Не имею ни малейшего желания терпеть этого придурка на протяжении следующих лет лишь потому, что она уверена, что я неплохо к нему отношусь.

– Джейсон – тупица. Он мне не нравится.

Соглашусь, я могла бы сказать это помягче. Но деликатность – не мой конек. Виолетта удивленно оборачивается. Она говорит, что поначалу он кажется странным, но в глубине души – отличный парень. Я прерываю ее на полуслове:

– Прости, но нет. А вот Итан очень милый!

Виолетта, явно разочарованная, кивает, но больше не произносит ни слова. Мне больно видеть ее такой, но своего решения я не изменю.

Есть пределы тому, что я могу выдержать, даже ради нее.

ДЖЕЙСОН

Злиться – не в моем стиле. Я серьезно, я почти никогда не злюсь. Когда мне было три года, родители думали, что я социопат, – потому что я постоянно улыбался. Позднее выяснилось, что я не был социопатом, я просто был счастлив.

И так продолжалось до моих двадцати двух лет.

Но сегодня… сегодня… Я злюсь. Я злюсь, потому что эта девушка с розовыми волосами и волшебными формами думает, что наша ночь была испорчена из-за меня.

МЕНЯ.

Знаю, звучит как полный бред.

Я мог бы забить на это и не переживать. Но она задела мое эго, и меня бесит осознание того, что остаток своей жизни я проведу, гадая, права ли она. Неужели я был настолько плох?

Нет, Оби-Ван. Не позволяй этой безумной женщине разрушить твою уверенность в себе (да, именно так я обращаюсь к себе в мыслях).

– Так что, Зои, – продолжает Итан, пока я накладываю всем мороженое, – ты хочешь специализироваться на нижнем белье, как и Виолетта, или будешь делать нечто совершенно иное?

Зои, не сводя глаз с ведерка с мороженым, ждет свое мороженое.

– Нет, меня больше привлекает высокая мода. Дизайнерские наряды, которые знаменитости надевают для выхода на красную дорожку, понимаешь?

Как ни странно, мне кажется, что ей это очень идет.

– Здорово, – отвечает Итан, когда я протягиваю Зои ее тарелку с мороженым.

Она уже собирается сказать мне спасибо, как вдруг замечает, какой крошечный шарик я ей положил. Очередная шутка, которая не вызывает у нее улыбки: она замирает и поднимает на меня взгляд.

Если бы взглядом можно было убить, я бы уже лежал на кладбище.

– Козлина.

Я одариваю ее яркой улыбкой:

– Кинозал.

– Что? – раздраженно говорит она.

– Анаграмма «козлины». Кинозал.

Все молчат до тех пор, пока не вмешивается Лоан, забирая из моих рук ведерко.

– Кончай выделываться и дай мне мороженое. Зои, хочешь еще?

– Нет, – ворчит она.

Я крайне горжусь воспроизведенным эффектом. Бабушка всегда говорила, что человек с большим словарным запасом, умеющий выражать свои мысли, гораздо привлекательнее того, кто этого делать не умеет. Угадайте с трех раз, кто каждое воскресенье приходил к бабуле поиграть в «Эрудита».

– Высокая мода, значит. У тебя уже есть любимые бренды? Я знаю, что Виолетта любит «Миллезию»…

– Эли Сааб, – на автомате отвечает она. – Но еще мне нравятся Джордж Хобейка, Валентино, Зухаир Мурад и Паоло Себастьян.

Я молча смотрю на нее, скрывая свое удивление. Все они действительно великие дизайнеры, и у каждого свой стиль, и все же я понимаю, что она во всех них нашла. И пусть я не слишком интересуюсь высокой модой, в самой теме я более чем подкован.

С учетом того, кто мой отец, как может быть иначе?

– Извини, я не знаю никого из них, – говорит Итан.

Выражение лица Зои смягчается, и она отвечает, что это не страшно. Я бросаю взгляд в ее тарелку с мороженым и понимаю, что она так к нему и не притронулась. Она отрешенно поигрывает ложкой, и я морщусь.

Ой, да пошло оно! Просто не надо было относиться ко мне так, будто я мудак.

Но поскольку я все равно чувствую себя немного виноватым, я предпринимаю попытку ее задобрить и протягиваю ей свою тарелку, полную вишневого мороженого:

– Вот, хватит дуться. Держи, в знак мира. Не хочу продолжать эту словесную перепалку.

Она сверлит меня немигающим взглядом, и наступает тишина. Один удар. Два удара. А затем:

– Дурак.

– Что?

– Анаграмма от «драку». «Дурак». Доказательство того, что все в мире неслучайно.