Люби меня (ЛП)

— Я не могу этого сделать, Кристи. Мне очень жаль, но я больше не могу иметь с ней дело, — он встаёт и сердито проводит руками по лицу. — Я уже много лет оплачиваю его счета за мобильник, Рейн. Я стирал твои голосовые сообщения, так что у тебя было достаточно места, чтобы оставлять ещё, но прошло слишком много времени. Неужели ты действительно думала, что можешь оставлять голосовые сообщения в течении двух лет? Чёрт возьми, мне нужно жить дальше. Нам всем это необходимо… Тебе нужно двигаться дальше.

Он уходит, а Кристен шмыгает носом рядом со мной.

— Он прав, — говорит она с дрожащей улыбкой. — Пришло время отпустить его, Рейн.

— Я… я думала, что так и сделаю. Решила оставить ему сообщение и всё рассказать. Я собиралась дать ему понять, как сожалею о том, что нарушила своё обещание, — у меня горло горит огнём, а грудь сжимается. — Но как я могу сказать ему «прощай», если не услышу его голоса в последний раз? Когда я не могу сказать ему вслух эти слова?

— В любом случае это не имеет значение. Он никогда не слышал твоих сообщений.

— Слышал.

— Нет, Рейн. Никогда не слышал. Аарон и я делали это ради тебя, чтобы подарить тебе душевное равновесие, но для нас это оказалось слишком. Мы не можем продолжать притворяться, что наш сын всё ещё жив. Он умер, занимаясь любимым делом, и больше никогда не вернётся. Тебе нужно жить дальше.

— Но он заставил меня дать ему обещание, — я достаю свои кольца и надеваю их на цепочку. — Он заставил меня пообещать, что я буду ждать его возвращения.

Она отрицательно качает головой.

— Он говорил это несерьёзно.

— Я дала его, — я встаю и иду к двери в полном недоумении. — Дала.

И я не могу поверить, что была готова так легко отказаться от этого.

Странное состояние оцепенения проносится через мой разум, затем поражает меня и течёт по моим венам. Я медленно иду к своей машине в трансе. Кристен идёт следом и пытается заговорить со мной, но я слышу лишь приглушённый шум. Сев в машину, еду домой на автопилоте. Темнота ночи становится ещё хуже, когда мои глаза затуманиваются. Войдя в дом, я бросаю ключи и сумочку на пол, а затем иду прямо к своей кровати. Боль от моей татуировки — как наказание за то, что я полагала, что могу быть свободной; это моё отражение. Я натягиваю одеяло на голову и закрываюсь от всего мира.

* * *

— Она здесь. Я напишу тебе через несколько минут.

Одеяло с меня сорвано, и яркий свет обжигает глаза, хотя мои веки закрыты.

— Малышка Рейни, какого чёрта ты с собой творишь? — Кеннеди поднимает меня за руки и заставляет сесть, что вынуждает мои глаза открыться.

Я пристально смотрю на него, но не могу подобрать слов, чтобы ответить. Никогда в жизни не была так смущена, как сейчас, и у меня нет ответов на эти вопросы.

— С тобой всё в порядке? Твоя мама позвонила, когда ты не появилась на работе. Я думал, ты заболела или что-то в этом роде.

И снова нет ответа.

— Рейн, поговори со мной, — он обхватывает руками моё лицо и заставляет посмотреть на него. — Так что же случилось?

Моё тело обмякает под его рукой, и я падаю обратно на матрас. Он понимает намёк и перестаёт давить на меня, но я слышу щелчок отправляемого текстового сообщения.

Его лицо нависает над моим, и он сочувственно улыбается.

— Я не буду давить на тебя, но мне нужно, чтобы ты сказала мне, если тебе больно. Физически.

Я отрицательно качаю головой.

— Тебе что-нибудь нужно?

И вновь я отвечаю так же.

— Ладно. Я пойду в другую комнату, но позже проверю тебя.

Он закрывает за собой дверь, и я поворачиваюсь на нетатуированный бок. Свет за занавесками с каждым часом становится всё темнее, и мой мочевой пузырь кричит о необходимости опорожнить его. Я не двигалась с тех пор, как вернулась домой прошлой ночью, не потому что не хотела, а потому что тело не позволяло мне этого сделать. Требуется некоторое усилие, но в конце концов я встаю и волочу ноги по коридору в ванную. Когда натягиваю штаны я забываю, что Кенни здесь, поэтому, когда он ахает, это пугает меня до чёртиков.

— Что это, чёрт возьми? — кричит он.

— Татуировка.

— О, Рейн. Ты ухаживаешь за ней?

Среди всего, что было в моём мозгу, забота о моей татуировке в список не входила.

— Чёрт, — бормочу я. Снимаю пленку и съёживаюсь от некогда яркой и красочной татуировки, цвета которой кажутся размытыми. — Я что, всё испортила?

— Не знаю. У меня никогда не было тату, — парень склоняется к ней ещё ближе. — Она выглядит бесформенной.

— Чёрт!

— Раз уж ты снова заговорила, почему бы тебе не сказать мне, что с тобой происходит?

Я не обращаю внимания на его вопрос, потому что не готова ответить.

— А я должна её мыть?

— Я не знаю.

— Да ну нахер. Уверена, что уже всё испортила. Как и всё остальное в своей жизни.

Он вздыхает.

— Так что же случилось?

Кенни был моим плечом, моей опорой, моим резонатором, и сейчас он нужен мне больше, чем когда-либо. Я просто боюсь, что он подумает, что я прогнила насквозь.