Люби меня по-немецки

— Иронизируешь? Вообще-то, это ты меня сейчас кидаешь, а не я тебя! Твои шутки немного неуместны, тебе так не кажется? — складывает руки на груди и сжимает плотно губы.

Олег всегда казался мне если не великим красавцем, но очень симпатичным. Про таких, как он, говорят — благородая порода. Но сейчас, глядя на него, я вижу просто ухоженного мужчину под сорок, погрязшего в своих загонах по самую макушку.

— В общем, давай так: назовём это паузой. Мы побудем врозь и потом решим, как нам быть дальше.

— Я не поддерживаю твоё решение, но принимаю его, — холодно соглашается Олег. — Но знай, это только потому, что у меня к тебе есть чувства.

— Больше, чем к работе?

— Даже больше, чем твои к твоей.

Нет, всё-таки мистер Шмель не зря ест свой хлеб.

Разговор получился именно таким, как я и ожидала. Дипломат он дипломат во всём, даже если речь касается дел амурных. Никаких эмоций, голый расчёт.

С чистотой совестью покидаю его фешенебельную высотку, сажусь за руль и думаю, как мне теперь быть дальше.

Вот взяла я эту паузу, и? Что мне это дало? То у меня был хоть какой-то шанс обзавестись в ближайшее время потомством, а теперь я профукала и его. И что, что великой любви нет, зато дети точно получились бы умными. И аккуратными.

Чёртов Ганс, это всё из-за него! Если бы не он, я бы точно разжилась к Новому году кольцом и, возможно, двумя полосками на тесте. Если бы они входили в напряжённый график Олега, конечно.

Курт как исчез утром, так больше не появлялся, как в воду канул. Это обидно, знаете ли. Я из-за него перекроила всю свою жизнь, а он просто испарился. Сначала заставил потерять рассудок от поцелуя, а потом…

Ненавижу! Пусть только хотя бы ещё раз появится на моём пути!

Телефон в сумочке оживает, и я с надеждой смотрю на экран. Сердце у́хает словно от прыжка в ледяную воду. Это он. Фашист.

Да-да, я помню, что только что сказала, что ненавижу его, но надо взять трубку чтобы хотя бы просто… Просто сказать ему это лично.

— Привет, амазонка, — на заднем плане слышатся оглушающие басы и звон бокалов. — Ты сейчас где? Подтягивайся в "Сохо", я сегодня выступаю.

— Ещё чего, больно надо! — фыркаю, вбивая свободной рукой в навигатор маршрут до клуба.

— Ты что, дуешься на меня?

— Ещё никогда из моей постели мужчины не пропадали без вести. Я думала, что сбегать это прерогатива женщин, — ведь не хотела же говорить, а сказала.

— Дуешься, так и знал. Мне пришлось уехать совсем рано — ко мне прилетели гости из Германии, нехорошо было заставлять их топтаться на пороге. А ты так сладко спала, не стал будить, улизнул по-тихому.

Звучит, как назло, очень убедительно и я моментально начинаю оттаивать, хотя стараюсь держать марку:

— Вообще, мне плевать и нет никакого дела до твоих оправданий, — зажимаю телефон между щекой и плечом и ловко выруливаю с парковки.

— В любом случае, жду тебя здесь. И да, обогни проспект, там сейчас огромная пробка.

— С чего ты взял, что я еду к тебе?

— Жду в "Сохо".

Такого наглого и самоуверенного типа ещё поискать!

Проучить бы его, занести номер в чёрный список и исчезнуть со всех радаров. Но нет, я словно глупый мотылёк мчусь на свет клубных софитов в надежде… что он снова толкнёт меня в ту самую бездну.

Часть 25

Снова Сохо, и снова я одета как чопорная секретарша. Более нелепого прикида, как строгая юбка-футляр и приталенный пиджак для этого места просто не сыскать. Но ехать домой и тратить время на переодевание не хотелось. Хотя сейчас, стоя в плотной очереди у входа среди тинейджеров в драных джинсах, ощущаю себя ужасно неуместно. Так, словно припёрлась в платье от Вонг с оголённой спиной на воскресную службу.

— Гражданочка, — окликает амбал Алёша, и я, посмотрев по сторонам, понимаю, что обращается он ко мне. — Да-да, вы. Вас зовут Ульяна?

— Э… да.

— Проходите, — и сторонится.

Спрашивать, откуда он знает моё имя и что это вообще было даже не хочется — просто выскальзываю из очереди и, прижав к себе плотнее сумочку, протискиваюсь внутрь клуба.

Там уже привычно шумно, но почему-то сегодня, даже не смотря на строгий наряд, я ощущаю себя здесь уже комфортнее.

Поднимаю глаза и рассматриваю мелькающие на огромных плазменных экранах афиши: какая-то неизвестная рок-группа с невыговариваемым названием; анарексичная певичка косящая эпатажным видом под леди Гагу, и Курт Рейнхард собственной персоной, в подстреленной кожаной косухе, нечёсанный и до отвращения обаятельный.

Кусая губы, глазею на его изображение. Вспоминаю о сегодняшней ночи, о поцелуях и внутренности опаляет жаром, да таким, что полдень на экваторе не так горяч, как…

— Мне тоже нравится эта фотография, по-моему, я здесь красавчик, — раздаётся справа и я вздрагиваю, словно застигнутая на месте преступления. Курт стоит совсем близко и, скрестив на груди руки обтянутые чёрной кожей куртки, не отрываясь смотрит на меня. А я не могу оторвать взгляд от его губ и ощущаю себя на редкость уязвлённой. В компании самых маститых акул бизнеса я чувствую себя намного увереннее, чем сейчас под гнётом его жгучего взгляда. Рядом с ним я словно пойманная на английскую булавку букашка.