Люби меня всего (ЛП)

К тому времени, как мама и Элли позвали нас на ужин, прошла половина игры, и мы без жалоб перешли в столовую. Длинный тяжёлый деревянный стол был накрыт для праздника. На нём была красная скатерть, и поверхность была уставлена рождественскими блюдами.

Прежде чем мы сели, Коэн попросил воспользоваться уборной, так что я направил его по коридору в правильную сторону. Как только он отошёл от меня, накинулись Лукас и мама.

— Бойфренд? — с широкой улыбкой на лице спросил Лукас.

— Нет, — сказал я, не зная, как объяснить. Если бы здесь был Орин, ответ вряд ли был бы другим, особенно учитывая его нерешительность. — Просто хороший друг.

— Да, верно. А он это знает? Потому что он к тебе прилип.

Разве это была не правда? Но это был Коэн, и это было в его стиле.

— Я думала, ты сказал, что привезёшь мужчину по имени Орин, — вмешалась моя мама.

Я провёл рукой по лицу и ущипнул себя за переносицу. Пару минут, которые Коэн проведёт в уборной, и близко не будет достаточно, чтобы я всё объяснил. Едва ли это был разговор, который можно обсудить за кофе. Я разбирался с этим последние несколько месяцев и по-прежнему большинство дней ничего не понимал.

— Орин не смог сегодня прийти, мам. Эмм… Коэн… — я колебался, подбирая слова.

Прежде чем я смог придумать объяснение, моя мама отвлеклась на отца, который объявил, что закончил разрезать индейку. Как только она отошла, Лукас наклонился ко мне с усмешкой на лице.

— Завязывай, Вон, вы двое без ума друг от друга. Я это вижу. Вы ведь встречаетесь, разве нет? Ты плохо это скрываешь.

От его слов я почувствовал в груди чувство вины. Всё так и выглядело? Ну конечно. Я вздохнул и отошёл на шаг назад, глядя в коридор, в котором исчез Коэн.

— Это сложно, и прямо сейчас я объяснить не могу.

Лукас наклонил голову и одарил меня широкой улыбкой, за которой, как я знал, последует заявление, которое мне не понравится.

— Кто такой Орин? Чёрт, скольким парням ты морочишь голову? Ты разгулялся?

Ещё больше вины.

— Прекрати, — более твёрдым тоном сказал я. — Я сказал, это сложно.

В этот момент Коэн подскочил ко мне и положил руку мне на поясницу. Это рука нарисовала несколько кругов, прежде чем обвилась вокруг моей талии и привлекла внимание Лукаса. Когда мой брат снова встретился со мной взглядом, я остановил его комментарий твёрдым взглядом. К счастью, он стал уважать меня больше, чем когда мы были подростками, и закрыл рот, но я знал, что его тишина продлится не так уж долго.

Отцепиться от Коэна было невозможно. Как бы уверенно я ни объяснил ему раньше, что мы друзья и ничего большего, я слишком легко сдался и просто позволил ему прилипнуть. Глубоко внутри, несмотря на моё отрицание, мне это нравилось.

Весь ужин он наклонялся ко мне, касался моей руки под столом и постоянно прижимался ногой к моей. В отличие от Орина, он всё время болтал. В нём не было ни унции робости. Он спросил маму о соусе, и как она сделала его таким насыщенным вкусом, хваля её готовку с каждой ложкой. С моим папой он завёл разговор о футболе, открыто признавшись, что ничего не знает об игре, и позволил Лукасу и моему отцу весь вечер по-доброму дразнить его из-за этого. Он был сногсшибательным, забавным и обаятельным.

Не заботясь о мире, он уделял мне особое внимание. Ни один член моей семьи не мог бы упустить то, как кокетливо он себя вёл. К концу ужина все были расслаблены, в то время как Коэн влился в семью так, будто был в ней вечно.

По традиции, как только мы доели ужин и помыли посуду, мы вернулись в гостиную, где мой папа разжёг камин. Уже стоял большой раскладной стол, и нашего внимания ждал рождественский паззл из тысячи частей.

За следующий час мы все нашли свои места и переворачивали мозаику лицом вверх, перебирая и собирая контур. Из-за смешения тел, Коэн в итоге сел ко мне на колени, и как бы мне ни хотелось поспорить — чтобы сохранить лицо — часть меня не возражала. Чувство вины в моём желудке росло со времён ужина, и я не мог с этим разобраться.

Моё внимание было сосредоточено на этом, и я не особо помогал с паззлом. Коэн разбирался с контуром, пока я подвигал кусочки в его сторону, когда находил их. Это не требующее размышлений занятие помогало мне казаться занятым, пока я продолжал мусолить свои внутренние переживания.

— Мне не хватает одного кусочка. На нём чуть-чуть ели, — сказал Коэн.

Я бросил взгляд туда, где он указывал на свою часть контура, которая была почти готова. Осмотрев стол более тщательно, я быстро нашёл именно тот кусочек, которого ему не хватало, и подвинул ближе.

Он взвизгнул и вставил мозаику на место, прежде чем наклониться ко мне и приблизить лицо к моему уху.

— Спасибо, малыш.

Я потёрся носом о его щеку, прежде чем он снова выпрямился, и это заработало мне улыбку, от которой замирало сердце.