Люби сильнее

Хочу бесконечно глядеть на него. Хочу иметь возможность снова прикасаться. Заново исследовать каждую черточку.

Трогать его, трогать… Смотреть.

– Я должен понимать это?

– Раньше понимал.

Вновь паузу выдерживает. Только зрительный контакт неразрывный.

Никогда не отпускай меня…

Позвоночник горячими иголками прошивает, а плечи обсыпает колючими мурашками. Такая неудержимая зависимость, взгляд от него никак отвести не могу.

Злой. Огнеопасный. Родной.

Ты можешь сжечь меня…

– Что ж ты за маньячка, твою мать?!

– Может быть, – рвано вздыхаю и нервно облизываю губы, – твоя персональная?

Больше не веду расчет, что потеряю и что обрету. Сегодня хочу обо всем забыть. Обращаю все в пользу старых «нас». Тех, которыми мы были до бункера… Тех, которым было начхать на всех второстепенных персонажей в этой жизни.

Есть только ты и я. Аллес.

Согласен?

Ярик выразительно стискивает челюсти и, трепеща ноздрями, совершает медленный и одновременно крайне яростный вдох.

– Садись в машину, – наконец, выталкивает.

Занимая свое привычное место, чувствую, как грудь острый спазм простреливает. С трепетной улыбкой веду ладонью по панели, аудиосистеме, рычагу коробки передач, находящимся на центральной консоли кнопкам управления. Сердце сжимается и раздувается, наполняясь позабытыми эмоциями. Не все их сдержать могу. Сама не замечаю, как глаза заволакивает слезами. Приходится очень часто моргать, чтобы не дать им пролиться.

Ярик заводит двигатель и покидает парковку, а я возвращаюсь к аудиосистеме. Совсем как раньше, выбираю для нас музыку.

– Мм-м, хорошая песня, правда? Эта группа из старых. Выступала раньше, чем родились наши родители. Какое-то у них название такое… То ли «Руки вверх», то ли «Ногу свело», – смеюсь без какого-либо притворства. Просто я счастлива. Пусть это лишь миг… Неважно. Эмоции бушуют во мне. Должна же я их как-то выплескивать. – Красивая, но очень грустная песня.

Подняв взгляд, понимаю, что Яр за мной наблюдает. Когда-то это казалось естественным, сейчас же вызывает острое смущение. Под ребрами томительная воронка затягивается, а мышцы живота до ноющей боли скручивает. Грудь сдавливает. За ребрами все пылает. Там пожар имени Ярослава Градского.

– Куда мы едем? – пытаюсь звучать легко и непринужденно. – Сегодня на Куликовом[1] какой-то концерт. Как думаешь, что-то интересное?

Яр мой отчаянный треп не поддерживает. Возвращая внимание на дорогу, молча ведет автомобиль. Вскоре понимаю, что направляемся в сторону дома.

Стоп… Я еще не готова с ним расстаться.

– У меня завтра только консультация. Я не тороплюсь домой. Могу гулять до утра.

Снова только смотрит и ничего не отвечает. Да что ж такое-то? Он хоть понимает, чего мне все это стоит? Темнота, его близость, безумный ворох эмоций…

Осознаю, что никак не повлияю на его решение, и смиренно замолкаю. Однако когда автомобиль проезжает мимо наших домов, не могу сдержать радости.

Мы едем к морю. Как раньше… Слишком много сегодня этого «раньше». Сердце лихорадочно скачет за грудиной. То к горлу рванет, то вниз оборвется. А потом молотит, молотит по ребрам. Дыхание учащается. Ладони потеют. Да что там... Несмотря на непрерывную работу кондиционера, между лопаток испарина проступает. Я так волнуюсь… Крайне сильно волнуюсь! Кажется, что это заметно визуально, хоть и стараюсь скрывать.

Яр глушит двигатель и, бросив в мою сторону короткий взгляд, все так же молча выбирается из салона. Я быстро перевожу дыхание, сбрасываю туфли и следую за ним. Ступни встают на тротуарную плитку. Она еще хранит тепло, но я отчего-то вздрагиваю. Чтобы достигнуть рассыпчатого песка, требуется совершить с десяток мелких шагов. Проделываю их, практически не дыша. Не могу восполнить эту функцию, потому как… Идущий впереди меня Ярик раздевается. На ходу снимает футболку, а, добравшись до воды, принимается и за брюки.

Боже…

Я сцепляю перед собой влажные ладони и пытаюсь придумать, как разбавить клубящееся и потрескивающее вокруг нас напряжение. По старым правилам я тоже должна раздеться до белья.

Готова ли сейчас?

Суматошный мыслительный процесс разбавляет удивление, когда замечаю на теле Ярика татуировки. Мельком, ничего разглядеть не успеваю. Он уже, в одних боксерах, заходит в воду.

Да, Яр с детства был крупнее остальных парней. Потом спорт сделал свое дело. Сейчас же… он абсолютно шикарен. Его рост, совершеннейшая умеренная мускулистость, сила и плавность в движениях – эстетическая красота.

Черт…

В эту секунду я не боюсь темноты, я ее ненавижу, потому что она не позволяет мне его разглядеть.

Зайдя в море примерно по пояс, Градский оборачивается. Увидев, что я так и стою в платье, подначивает якобы раздраженным тоном:

– Раздевайся, святоша. Никому не расскажу.

– Вода теплая?

– Тебе понравится.

– Хм…

На мне не самый скромный комплект белья. Чего греха таить, я банально стесняюсь, волнуюсь и… боюсь.

Готова ли я?

Нет, не готова. Но Яр поймет. Всегда понимал.

– Ну?

– Иду.

Отыскав на боку платья крошечный язычок, расстегиваю молнию. Под ткань тотчас ныряет ночной бриз. Он теплый и легкий, однако, касаясь кожи, вызывает крупную дрожь.