Люби сильнее

Когда соприкасаемся влажной кожей, в один тон резко выдыхаем. Вдыхая, ловим губами воду. Только готовимся к слиянию, уже задыхаемся.

Веду пальцами вдоль Марусиной шеи, приподнимаю вверх подбородок. Ее голова откидывается мне на плечо, рот слегка приоткрывается, и я, склоняясь, накрываю его своим. Запечатываю отрывистый всхлип. Глотаю в себя. Пью ее. Страстно вкушаю.

Обвиваю свободной рукой Марусю под грудью. Притискивая к себе, вжимаюсь членом в поясницу.

– Ярик… Ты еще… полку не починил…

У меня вырывается скрипучий смешок.

– И шторку, да…

– Идем… в комнату…

– Потом… комната…

Толкаю ее к стене. Прокручивая, подхватываю под ягодицы. Прижимая к стене, направляю член.

– Ярик… Ярик…

– Дыши… – хриплю и врываюсь.

Знаю, что мокрая, поэтому без рисков сразу на всю длину Марусю растягиваю. Она, конечно, хнычет и ерзает, но я не могу ждать, пока подстроится. Двигаюсь достаточно осторожно, но все же непрерывно. Назад и незамедлительно же обратно в ее влажную теплоту. Глаза открытыми держу, но в них моментами темнеет. А после сразу искры вышибает.

Нахожу Марусин рот. Припадаю. Нет, присасываюсь. Набирая обороты, размашисто подбрасываю ее хрупкое тело и сам же ловлю. Давлю на плечи, вжимая в себя. И снова подкидываю. Пока нас обоих не смывает мощнейшей волной кайфа.

[1] Тетя ханум (фразеолог.) – конец.

29

Мария

Проводим вместе каждую свободную минуту. И все нам кажется мало. Утром с трудом расстаемся. Вечером с неутихающей частотой ведем себя словно дикари. Если бы родители Ярика находились дома, это стало бы настоящей проблемой, потому как мы не умеем быть тихими.

У нас не случается бытовых конфликтов. Опыт жить на одной территории уже имеется – еще один плюс прошлого в бункере. Я не ругаю Яра за то, что он впопыхах разбрасывает вещи, он не загоняется моей манией сию секунду убраться. Понимает, что я расслабиться не смогу, и сам принимается помогать, даже если меня накрывает среди ночи.

Если ругаемся, то только из-за ерунды. Иногда мне кажется, что таким образом просто выплескиваем излишки эмоций.

Нечто подобное случается и сегодня, в наш второй совместный выходной. Мы смотрим фильм. Вспышка происходит на ровном месте, когда Ярик критикует поведение одного из героев, а я оказываюсь с ним не согласна.

– При чем здесь логика? А как же эмоции? – взрываюсь я после очередного едкого замечания. – Если бы в фильмах все происходило только по правилам логики, то в них было бы пять процентов реалистичности.

– Реалистичности? Нереально как раз настолько тупо палиться.

– Реально! Он запутался и находится в раздрае…

– Чухня!

– Знаешь что? С таким непрошибаемым отношением к поступкам других людей сам смотри фильмы, – поднявшись с дивана, демонстративно ухожу.

– Ну, уж нет, Маруся. Стоять!

Перескакивает через спинку и преграждает мне путь до того, как успеваю добраться к двери. Я все еще сержусь, а он видит это и смеется. Ловит меня, обхватывает руками так крепко, что вырваться шансов нет. Целовать принимается. Мне тесно, душно и хорошо. Сопротивляюсь по инерции сотые доли минуты. Потом отвечаю, конечно же. Это ведь мой Ярик.

Поймав мой отклик, прерывает поцелуй. С тем же наглым искрящимся смехом закидывает меня на плечо.

– Пусти… – сиплю, ощущая, как в голову ударяет кровь.

– Нет, не пущу.

Легко взбегает вверх по лестнице. В несколько шагов коридор пересекает. Скрип двери. Еще несколько секунд и я, после цветной вспышки, чувствую спиной прохладу покрывала.

Градский опускается сверху на меня. Забываю, что собиралась ругаться. Мир вокруг замирает. Изо всех сил его обнимаю. Целую не прицельно в губы. Все его лицо осыпаю быстрыми, будто отчаянными поцелуями.

– Ярик, Ярик… Я люблю тебя…

Он перехватывает инициативу. Поворачивая лицо, соединяет наши рты. Как обычно, после этого мы уже не можем остановиться. В каком-то сумасшедшем угаре срываем друг с друга одежду, пока кожей к коже не касаемся. В такие моменты словно какой-то животный ритуал происходит. Спаиваясь, теряем связь с внешним миром. Обмениваемся клокочущей в нас энергией. Сталкиваясь, она образует какое-то новое неизученное электромагнитное поле. Воздух вокруг нас трещит. Да пусть хоть сгорит все и превратится в пепел, нам все равно.

Яр входит в меня, и мы начинаем двигаться. Больше, конечно, он. Я – отражение. Подчиняюсь и ловлю темп. Вначале всегда кажется, что этот процесс может длиться вечность. Хочется оттянуть, взять максимум. Но взрыв неизбежен. И как же он сладок! В эти секунды сойти с ума можно. Удержать в себе всю массу эмоций никак не получается. Хриплыми стонами и отрывистым бессознательным криком раздаем.

Какое-то время обессиленно лежим плечом к плечу поперек кровати. Потом повторяем. Раньше не думала, что такое возможно. Но мы можем любить друг друга сутки напролет. Короткие передышки, и ласки продолжаются. Не всегда это означает проникновение. Но трогать, целовать, исследовать тела друг друга можем практически бесконечно.