Любя, гасите свет

Проститутка… Гм-м-м… Зоя явно его презирала, а он перед ней заискивал. И это оскорбление проглотил молча. Я же стала относиться к Зое с уважением. Она была не просто женой, а госпожой. Любовников не имела, а мужем пользоваться брезговала. Мужчины смотрели на нее с обожанием. На таких женщинах исключительно женятся, они не любовницы.

Когда Макс сбежал в Лондон, Зоя от него ушла и вторично вышла замуж за какого-то лорда, чему я не удивляюсь.

У Макса я тоже была не одна, богатые люди по сути своей полигамны. На что им тратить такие огромные деньги? При всем многообразии ощущений выбор на самом деле ограничен. У таких, как Макс, жесткая диета, чтобы быть в форме и прожить долго, жалко ведь умирать рано с такими-то деньгами! Неразумно спиться или стать наркоманом, куда тогда девать остальные миллионы? Детям и так хватит, даже внукам и правнукам. А вот любовницы жизнь не укорачивают, наоборот, говорят, полезно для здоровья. Вон их сколько вьется вокруг! Девушек и женщин, ожидающих принца или короля, который возьмет в свою свиту. Блондинки, брюнетки, рыжие, пегие, белые, черные, мулатки… Как не попробовать весь ассортимент?

К изменам Макса я относилась легко. Я знала, что он лишь дегустирует, но плотно ужинать приходит в одно и то же место, в мою постель. С кем еще можно, утолив голод, откровенно обсудить положение дел? Раздевшись догола, полностью обнажить потом и свою душу, практически исповедаться. Ведь для бизнесмена его Библия – это его контрольный пакет акций. Рейтинг на фондовом рынке и место в списке журнала «Форбс». Это как коррозия, изъедает все остальные чувства, кроме тщеславия, на этом уровне покупается и продается абсолютно все. Остается лишь голый цинизм.

– Как ты думаешь, сколько я еще продержусь на вершине? – допытывался у меня Макс. – В первой сотне?

– Всему когда-нибудь приходит конец. Ты же видишь, что происходит. Предстоит глобальная зачистка рынка. Банковскую систему будут реформировать. А у нашего банка плохие активы. Большая часть кредитного портфеля – ссуды юрлицам, а фондирование на восемьдесят процентов состоит из вкладов физлиц. Что будет, если хотя бы половина из них захочет забрать свои деньги? – Макс скривился. – То-то. Надо искать союзников из высших эшелонов власти. Надо договариваться с ними, Макс. Ты либо станешь отдавать львиную долю прибыли, либо беги за границу, хапнув как можно больше. Сдается мне, ты не сможешь жить в этой стране. Я имею в виду, в такой, в какую она превратится лет этак через десять. Ты ведь космополит, а не патриот. Плевать тебе на народ, что ты о нем знаешь? Тебе с пеленок сопли вытирала гувернантка, но даже она – это не народ.

– Но-но, разговорилась, – поморщился он и натянул одеяло. – Я действительно не люблю «Рашку». Везде лучше, чем здесь. Люди какие-то хмурые, куда ни глянь – одно быдло.

– Даже в постели, рядом лежит.

– Точно! И все равно я возвращаюсь к тебе. Ты хотя бы не врешь мне, что все у нас в холдинге замечательно. Готовишь меня к худшему, молодец… Черт! Это похоже на мезальянс! Я, аристократ, путаюсь, извини, с…

– Дочкой технички. Курносой теткой с широкими щиколотками. Я не обижаюсь, потому что никогда не стеснялась своего происхождения. Макс, когда все грохнется, тебе никто не поможет, кроме меня. Все будут спасать свою шкуру.

– Да знаю я. И ты меня тоже кинешь, как Бориса. Или нет?

– Как будешь себя вести. Последний счет был на двести двенадцать тысяч сто шестьдесят пять долларов. Счет из отеля на Мальдивах, – пояснила я. – Двести тысяч за неделю. Пятнадцать тысяч в день, плюс чаевые. И так, всякая мелочь. У тебя нос обгорел. И ты поправился, Макс. Ты там спал или трахался? Ты выкинул кучу денег на девку, которая тебя даже как следует не погоняла в постели. Я понимаю, были бы на дворе нулевые. Но лучше уже не будет, запомни. Все подешевело, и женщины тоже. А ты отваливаешь дешевке такие куски!

– Копейки. – Он посмотрел на меня со злостью. – Почему я должен их считать? И слушать твои нотации?

– Потому что я помню все.

Я могла бы его утопить. Но я этого не сделала. Почему? Потому что это был не лев, как мне показалось поначалу, а шакал. Мне, пантере, связываться с тварью, питающейся падалью? Я стала презирать его, как Зоя. И я его отпустила.

Соня

Я видела перед собой мальчишку, в первый момент мне даже показалось, что ему лет двадцать, и он еще студент. Сразу бросались в глаза длинные густые волосы, которым могла бы позавидовать любая девушка, но парню надо бы стричься покороче. Ресницы тоже были густые, чуть темнее волос, а глаза того непонятного цвета, который меняется в зависимости от освещения. То они серые, то голубые, а то и цвета бутылочного стекла, если вокруг зелень. Впрочем, он сразу же их отвел и залился румянцем. Он очень легко краснел, и мне это не понравилось. Роста он был невысокого, да к тому же щуплый, что еще больше его молодило. На носу я успела заметить веснушки.

– Софья, – сухо представилась я. И, спохватившись, добавила: – Степановна.