Любящие

– Господин Порнсен, когда он сердится, гневается, ярится, называет, именует вас ШПАГ'ом. Что значит, что подразумевает это слово?

– Так называют человека, который, не будучи специалистом ни в одной из наук, ориентируется во многих. В сущности, это официальное лицо, через которое осуществляется связь между различными учеными и правительственными инстанциями. Мне вверяется суммирование и обобщение текущей научной информации и предоставление ее властям, – сказал Хэл.

И украдкой глянул на статую.

Женщины не было видно.

– Наука настолько разобщена, – продолжил он, – что вразумительное общение даже между учеными в одной и той же области весьма затруднено. Каждый такой ученый обладает глубочайшими познаниями в своей узкой области. Но по вертикали, а не по горизонтали. Чем больше он знает по своей теме, тем меньше обращает внимание на то, что делают другие в соседних областях. У него нет времени читать всеподавляющий потоп научных статей даже отчасти. Дело дошло до того, что один врач лечит насморк в правой ноздре, а по поводу насморка в левой надо обращаться к другому.

Лопушок в ужасе всплеснул руками.

– Но так же наука зайдет в тупик! Понимаю вашу обеспокоенность.

– Что касается врачей, то да, – сказал Хэл, силясь изобразить улыбку. – Но не так уж я беспокоюсь. Никуда не деться, наука сейчас не развивается в геометрической прогрессии, как развивалась когда-то. В мире науки сказываются недостаток времени и недостаток общения. Ученому в его исследованиях не могут помочь открытия в других областях, поскольку он попросту о них не знает.

Из-за пьедестала статуи высунулась голова и тут же скрылась. Хэла бросило в пот.

А Лопушок уже пустился в расспросы по поводу учения Впередника. Хэл помрачнел: приходилось делать вид, что кое-чего не расслышал, не понял, чувствуя себя, как уж на сковородке. Жуча был логичен, не более того, а вот именно логикой Хэл никогда не поверял того, чему учили его уриелиты.

В конце концов он сказал:

– Большинство людей способно перемещаться во времени лишь субъективно, и только Впереднику, его ученику-изменнику Обратнику и жене Обратника дано перемещаться объективно, это бесспорная истина, – вот все, что я могу вам сказать. В том, что это истина, меня убеждают те предвидения, которые сделал Впередник и каждое из которых осуществилось. И…

– Каждое?

– Кроме одного-единственного. Которое тем самым должно быть отнесено к антиистинным, к псевдобудущему, считается хитрой вставкой Обратника в «Талмуд Запада».

– Каким образом вы определяете, что предвидения, которые еще не осуществились, в свою очередь не являются такими же ложными вставками?

– Такой методики у нас нет. Приходится ждать, пока наступит срок осуществления. И тогда… Лопушок улыбнулся и сказал:

– И тогда, если предвидение не исполнится, вы сделаете вывод, что оно написано и вставлено в текст Обратником?

– До недавнего времени это было так. Но уриелиты вот уже несколько лет разрабатывают метод, который, по их словам, может доказательно подтвердить ложность или истинность предсказания будущих событий путем внутреннего исследования текста. Когда мы покидали Землю, буквально с часу на час ожидалось, что этот непреложный метод будет открыт. Но прежде возвращения на Землю мы об этом не узнаем.

– Ощущаю и чувствую, что эта беседа вам не по нраву, – сказал Лопушок. – Возможно и вероятно, мы продолжим ее в другой раз. Скажите, что вы думаете о развалинах и руинах?

– Здесь очень интересно. Конечно, в личном плане, поскольку исчезнувший народ относился к млекопитающим, очень похожим на нас, на землян. Мне никак не представить себе, почему они так внезапно и почти полностью погибли. Будь они похожи на нас, а по-видимому, это так и было, им следовало бы процветать.

– Они были разложившимся, сварливым, алчным, кровожадным племенем, склонным к самоистреблению, – сказал Лопушок. – Хотя, без сомнения, среди них было много замечательных личностей. Сомнительно, что они погибли из-за междоусобиц. Точно так же сомнительно, что их погубило эпидемическое заболевание. Возможно, мы когда-нибудь дознаемся, как было дело. А сейчас я устал, утомился и собираюсь отправиться, пойти в постель.

– А мне не спится. Если не возражаете, я поброжу по окрестностям. Эти руины при ярком лунном свете изумительно красивы.

– Они будят в памяти, воскрешают в душе стихи нашего великого поэта Шомера. Если я припомню как следует, если сумею перевести, переложить на американский, я вам их обязательно прочту, продекламирую.

Лопушок зевнул.

– Пойду-ка я, отправлюсь-ка я спать, отдыхать, почивать в объятиях Морфея. Но есть ли, имеется ли у вас снаряжение, вооружение, чтобы защититься, отбиться от невиданных, неведомых тварей, которые, рыщут, шастают по ночам?

– Мне разрешено носить нож. Вот тут, за голенищем, – сказал Хэл.

Лопушок порылся у себя в суме и вытащил револьвер. Подал Хэлу и сказал:

– Вот берите, возьмите. Надеюсь, он вам не пригодится, не понадобится, но кто знает, кто ведает? Мы живем, обитаем в диком, хищном мире, друг мой. Особенно вдали от городов, от поселений.