Любимая

— Он едет домой, — проговорила Эмили. — Он, наверное, никогда не сможет больше сражаться.

Даже в самой мрачной трагедии всегда есть капля оптимизма, подумала Тео. Эдвард жив, он скоро будет здесь, в то время как многие остались лежать холодными и забытыми на далекой чужой земле.

— Он справится, — проговорила Тео. — Ты сама знаешь — силы воли ему не занимать.

Сильвестр уселся на краешек стола, слушая, как Тео старается утешить сестру. Он понимал, что значит для молодого человека потерять руку. Эдварду придется многое преодолеть, чтобы не чувствовать себя неполноценным. Выдержит ли он испытание, уготованное судьбой? К сожалению, многие озлобляются, а в проявлениях любви и заботы видят лишь жалость, унижающую чувство собственного достоинства. А это зачастую приводит к губительным последствиям. И если Эмили надеется, что ее нареченный бросится к ней в объятия, словно ничего не случилось, ее ждет горькое разочарование.

Сильвестр неожиданно встрепенулся:

— В каком полку он служил?

— В Седьмом гусарском, — ответила Тео.

— А когда он поступил на службу?

— Год назад.

В Седьмом гусарском полку, возможно, ничего не известно о Третьем драгунском. Эдвард, наверное, и не слыхивал о Вимьере. Его полк не был в составе экспедиционных сил, да и в любом случае Ферфакса еще тогда не было в армии. Если только до него не дошли слухи… Нет, он наверняка ничего не знает о прошлом нынешнего графа Стоунриджа. Даже если он и слышал о происшедшем в Вимьере, то вряд ли свяжет его с мужем Тео. Теперь это была уже старая история, которую затмило множество новых. Он взглянул на Тео, которая сидела, обнимая сестру. Как такая женщина посмотрит на мужа, запятнавшего себя трусостью? Ответ нетрудно было предугадать, и Сильвестр содрогнулся. Он снова и снова доказывал себе, что прошлое не может его преследовать всю жизнь, но тем не менее от души желал, чтобы Эдвард Ферфакс никогда здесь не появлялся.

— Сколько ему потребуется времени, чтобы приехать из Испании, сэр? — спросила Эмили. Голос ее немного окреп, хотя она все еще нервно комкала в руках платок.

Человек, перенесший тяжелейшую операцию и ослабленный большой потерей крови, не сможет передвигаться быстро, если рядом не окажется никого, кто мог бы оказать ему помощь. А путь до побережья, где Эдвард сможет сесть на военный корабль, чрезвычайно труден. Ему придется пересечь всю страну, ища попутные повозки и фургоны.

— Трудно сказать, Эмили. В лучшем случае неделю, а может быть, и месяц.

— Это целая вечность, — пробормотала Тео.

Сверхъестественным образом в голове ее пронеслись те же мысли, что и у Сильвестра. Внутренним взором она прослеживала путь тяжело раненного солдата по дорогам Испании.

— Пойдем, Эмили, я провожу тебя и поговорю с мамой. Она знает?

Эмили покачала головой:

— Ее не было дома, когда приходила леди Ферфакс. Она не хотела говорить в отсутствие мамы, но была так расстроена, что не могла удержаться.

— О, я понимаю леди Ферфакс. — Тео поднялась. — Я не знаю, как долго пробуду там, Стоунридж.

И, ни разу не обернувшись, она повела Эмили вниз.

Сильвестр поднял бровь. После свадьбы Тео стала называть его по имени, но при посторонних брали верх старые привычки. Сильвестр намеревался пойти с ними, но Тео, очевидно, полагала, что все случившееся надо обсудить в женском кругу.

Он ощущал странную пустоту после стольких часов близости, которая объединяла их последние два дня.

— А что у тебя? — внезапно спросила Эмили. Она почти бежала, чтобы поспеть за Тео. Ее собственное будущее, еще сегодня утром казавшееся таким прочным и определенным, в один миг заволокло туманом неизвестности. И этот вырвавшийся у Эмили вопрос был продиктован смятением, царившим в ее душе.

— Я хочу сказать, у вас было… то есть был…

— Это было прекрасно, — проговорила Тео, выводя Эмили из затруднения, так как поняла, что именно сестра хотела узнать.

— Мне кажется, всегда полезно, если кто-то один знает, что к чему.

Тео взяла сестру за руку и убежденно произнесла:

— Ты сама это довольно скоро узнаешь.

— О, бедный Эдвард! — Слезы вновь выступили на глазах Эмили.

— С Эдвардом все будет в порядке, — прервала ее Тео, в самом начале пресекая попытки Эмили жалеть Эдварда, и в первую очередь потому, что самому Эдварду жалость только бы повредила. — А что касается постели, то, уверяю тебя, для этого вовсе не обязательно иметь две руки. Вспомни лорда Нельсона. Отсутствие у него одного глаза и одной руки ничуть не мешало леди Гамильтон.

— Надеюсь, ты не думаешь, что это меня оттолкнет!

— Нет. И Эдвард, я уверена, будет молодцом, а ты ему в этом поможешь.

Тео старалась говорить спокойно и уверенно, чтобы предотвратить возможность новой истерики у Эмили. Тео верила в Эдварда, но ей страстно хотелось быть сейчас рядом с ним, ибо она понимала, чувствовала, знала, как ему тяжело и одиноко там, на чужбине. Когда Эдвард вернется, и сама Тео, и сестры, и мать сделают все, чтобы помочь ему выстоять.