Любимая

- Да, - согласился, немного приходя в себя, юноша. - По Акусилаю, Эрот - сын изначального Хаоса, а по Ферекиду, сам Зевс, создавая мир, превратился в Эрота...

- И ты видишь его великим и прекрасным богом?

- А как же! Пусть не все сотворенное прекрасно, но демиург одержим был тягой к Красоте.

- Тяга эта у него, конечно, была и есть. Но скажи мне, Сократ, кто, по-твоему, сильнее жаждет Красоты: тот, кто обладает ею, или тот, кто ее лишен?

- Жажда обладать Красотой, по-моему, сильней у того, кто обделен Ею.

- Правильно! Так же больше жаждет силы тот, кто обессилел, больше вожделеет любви тот, кто лишен ее... Стало быть, Эрот лишен Красоты и очень нуждается в ней?

- Выходит так... - произнес нараспев озадаченный Сократ. Но неужели Эрот безобразен и подл?!

- Не богохульствуй! - улыбнулась Аспасия. Неужели то, что не прекрасно, непременно должно быть безобразным?.. Это большая ошибка - считать все не прекрасное безобразным, стоять на том, что не доброе обязательно зло. Да, быть может, Эрот вовсе не прекрасен и не добр, но не думай, что он должен быть безобразен и зол, а считай, что он находится где-то посредине между этими крайностями.

- Тогда почему же все признают его великим богом?! - воскликнул нетерпящий никакой усредненности Сократ.

- И пусть все признают. А мы с тобой, может, решим, что он вовсе не бог...

Юноша уставился на нее - шутит ли? Но лицо Аспасии было спокойно.

- Да как ты можешь говорить такое?! разгорячился он.

- Очень просто, - ответила она негромко. - Скажи мне, разве ты не утверждаешь, что боги блаженны и прекрасны? Или ты, может быть, осмелишься о ком-нибудь из богов сказать, что он не прекрасен и не блажен?

- Клянусь Зевсом, нет!

- А блаженными ты называешь не тех ли, кто прекрасен и добр?

- Именно тех.

- Но ведь насчет Эрота ты признал, что, не отличаясь ни добротою, ни красотой, он вожделеет к тому, чего у него нет.

- Да, я это признал.

- Так как же он может быть богом, если обделен добротою и красотой?

Сократ, привыкший побеждать во всех спорах, впервые вынужден был признать свое поражение:

- Кажется, он и впрямь не может им быть... - Но в эти слова его вовсе не просочилась горечь, не заглушила пытливости его. - Так кто же такой Эрот? Смертный?

- Опять ты в крайности!..

- Но кто же он все-таки?

- Как мы уже выяснили, нечто среднее между бессмертным и смертным.

- Кто же он, Аспасия?

- Эрот - великий гений. Ведь все гении представляют собой нечто среднее между богами и смертными. Не соприкасаясь с людьми, боги общаются и беседуют с ними только через посредство гениев... Гении эти многочисленны и разнообразны, быть может, и ты, Сократ, из числа их, но Эрот - бесспорно величайший из них.

- Про меня ты, Аспасия, совсем зря... - смутился юноша. - А вот слова твои про Эрота мерцают мне светом Истины. Но скажи, кто же тогда его мать и отец?

Вот тогда, тихой афинской ночью, и поведала Аспасия Сократу эту удивительную историю происхождения Эрота.

ПИР БОГОВ

Когда золотоволосая Афродита вышла из пены морской близ острова Кипр, пораженные ее красотой древние боги на радостях решили устроить пир.

К этому времени Зевс уже утвердился на Олимпе, поделил власть с двумя своими братьями Посейдоном и Аидом, которые были извергнуты из утробы их отца, бога Кроноса, проглотившего их из боязни быть низложенным своими же детьми. А мудрая красавица Метида, составившая зелье, благодаря которому возвращены были из утробы Кроноса братья Зевса, стала женой последнему.

Будто символ новой, светлой жизни, взошла на Олимп Афродита. И ликующий Зевс собрал за пиршественным столом всех богов, признавших его первенство. В их числе был и Порос, сын Метиды, плод ее первого брака.

Увидав несравненные прелести Афродиты, он сразу же возмечтал добиться когда-нибудь ее любви. Но заметил, с каким вожделением глядят на новую богиню многие из пирующих, и понял, как много у него будет соперников. Огорченный Порос неумеренно стал прикладываться к нектару и скоро захмелел.

А в это время незваной пришла на пир изгнанница Пения, богиня бедности, побочная дочь одного из поверженных Зевсом гигантов, чтобы попросить подаяния - хоть горсточку амброзии, хоть каплю нектара. Она стояла у дверей, но пирующие боги не обращали на нее внимания.

И вдруг увидала Пения, что поднялся с подушек своих из-за пиршественного стола молодой красавец Порос и двинулся в ее сторону. Замерло сердце бедняжки: уже не подаяния она ждала, а доброго слова этого статного красавца. Или хотя бы ласкового взгляда.

Но прошел он мимо, даже не глянув на нее, и вышел за двери в сад.

Горечью наполнилось сердце Пении. Чтобы никто не увидел ее слез, она покинула пир богов-победителей. Но когда шла через благоухающий сад Зевса, набрела на спящего под цветущим кустом Пороса.

В свете луны он был еще более прекрасен, и решила Пения, как подаяния, просить его любви.

Она прилегла к нему, обняла, назвала по имени, но он, не размыкая глаз, прошептал неведомое ей имя: Афродита.

Потом он еще много раз называл ее этим именем и любил ее, думая, что любит Пенорожденную. Пения дарила ему свою любовь, счастье и горечь смешались в ней.