Любимая для эльфа (СИ)

Шоу открывали танцовщицы из клуба Эрис, встреченные рукоплесканиями и гвалтом. Заведение посещали не только мужчины. Все желающие могли насладиться напитками из местного бара и взять уроки у его обитательниц. Те ловко взошли на импровизированный помост из капотов и начали зажигать.

Люди приходили и приходили, музыка оглушительно играла в такт с сердцами, прожекторы и цветные фонарики внушали беззаботное веселье, но Эрин и Колетт чувствовали себя неуютно, оттираемые чьими-то спинами все дальше и дальше от «сцены».

Им приветливо улыбались, но никто не делал более явных попыток познакомиться.

Может, все испугались длинного языка и весомых кулаков Роберта, объявившего, что сестры под его защитой?

Глава 166. Самые зеленые глаза на свете

Ведущим был какой-то парень со злой улыбкой и кустистыми бровями. После ухода танцовщиц он сразу позвал на сцену «храбрых и страстных, готовых дать отпор профессионалкам», и чуть не сбив ведущего с ног, на помост метнулась некая шатенка с пронзительно-голубыми глазами, одетая в кофточку с длинным рукавом и любопытного покроя юбку, под которой обозначились микрошорты.

Она двигалась так, будто родилась из песни, порхала, словно композиция была ее стихией, изумляя нечеловеческой грацией и совершенством.

Как сестры заметили, «храбрую и страстную» сопровождал хмурого вида мужчина, наблюдавший за спутницей со смесью восхищения, превосходства над окружающими, ведь чудо принадлежало ему, и в то же время скрытого напряжения, проявляемого в его позе.

Он стоял внизу, готовый в любой момент вскочить на капот и унести личное сокровище от ликующей, беснующейся толпы поклонников, заводимой движениями чаровницы.

Колетт, ревниво закусив губу, наблюдала за девушкой.

Ей хотелось быть такой же дерзкой, столь же пластичной, поражая воображение и вызывая восторженный рев мужчин. Колетт завистливо следила за каждым жестом незнакомой танцовщицы, когда внезапно ощутила на себе крепкие руки.

Неизвестный мужчина подошел к ней вплотную, обнял за талию, сцепив ладони в замок на ее животе, и Колетт услышала его горячий шепот: «Спорим, наедине ты сможешь лучше?».

Секунда, мгновение — незнакомец отпустил ее и шагнул назад, в темноту безликой толпы.

Внимательно взглянув на Эрин, Колетт поняла, что та ничего не заметила: сестра была явно увлечена чем-то вдали.

Эрин с детства любила представлять сказочное и очень обижалась, когда Колетт прерывала эти «сеансы», так что Колетт всякий раз ждала, пока мечтательница вернется в грешный мир, хотя Эрин не отличалась подобной щепетильностью в ее адрес.

Эрин в самом деле была далеко.

Поначалу она тоже завороженно следила за представлением Анели, которую только раззадоривало, что другие поднимающиеся на капоты конкурсантки проигрывают ей, хотя очень стараются, а затем внимание Эрин привлек мужчина.

Особенный мужчина с самыми зелеными глазами на свете.

Кажется, он пришел с кем-то, кому-то улыбался, но воображение рисовало Эрин совсем другую картину, и она целиком погрузилась в мир грез, воспринимая видения как происходящее наяву.

***

Вот он, высокий и статный, с кожей темной, словно сгустившиеся сумерки, поворачивает голову и смотрит ей прямо в глаза.

Уверенно и спокойно, и взгляд его сила и мудрость.

Эрин, потрясенная, чувствует, как слабеют ее колени, как уходят воля и силы сопротивляться его магнетизму, и жаждет покориться, здесь и сейчас или там и тогда, где он пожелает.

У него густые, блестящие в свете огней темные волосы и блестящее имя, которое Эрин лучше не знать.

Потому что правда горька, а любовь их запретна, и взгляды, наполненные электричеством, — единственное, на что Эрин имеет право.

Но Эрин продолжает мечтать.

И видит, как увеличиваются его зрачки, как ноздри расширяются от возбуждения и предвкушения, от жажды вдохнуть аромат ее страсти.

Он идет к ней, гордый и решительный, не опуская глаз, ни на миг не отпуская ее душу, уже свернувшуюся теплым котенком в его властных руках, и, подойдя, наклоняется близко-близко.

Их дыхание смешивается, его губы оказываются в сантиметре от ее жадно раскрытых губ, и Эрин уже знает, что будет дальше: восхитительное, жаркое и откровенное исследование ее кожи, всех уголков и складочек ее тела, до безумия, до полного растворения, когда каждое прикосновение — сладость и мука, ибо ее тело не знало такого прежде.

И признания, в которых сгорит и возродится ее душа.

Его кожа пахнет обещаниями и чем-то по-мужски надежным.

Его кожа пахнет погибелью и опасностью для ее сердца, но Эрин уже раба, уже обречена, и с тихим стоном обвивает его шею, чувствуя уверенные руки на своей талии.

Эрин ощущает его нетерпение поскорее покончить со всеми крючочками и завязками корсета — это мечты, почему бы комбинезону с простецкой молнией не превратиться в изысканный корсет, но мужчина не торопится, умело разжигая ее желания, и только прерывистое дыхание выдает его мысли.

Вокруг них никого: исчезли сестра, люди, праздник, лишь ласковая темнота ночи, ночи для двоих, которая унесет стыд и страхи, и подарит миру рождение новой женщины.