Любимая и потерянная

Начал падать снег, и все вокруг погрузилось в обманчивый сонный покой. Взглянув вверх на легкие пушистые хлопья, Макэлпин подумал, уж не вернуться ли ему за галошами. С Шербрук-стрит он свернул на Пил. Было не холоднее чем днем, но падающие хлопья снега густо прочертили освещенное пространство перед входом в отель. К этому часу такси обычно уезжали к вокзалу, улицы пустели. Пользуясь передышкой, швейцар вышел постоять на тротуар. На противоположной стороне улицы из открытых на верхнем этаже окон «Самовара» долетали звуки цыганской музыки и жалобы контральто, потом послышались негромкие аплодисменты. Став возле дверей отеля, чтобы укрыться от снега, Макэлпин рассеянно поглядывал через дорогу на распахнутые окна ночного клуба и подумал, что надо бы пригласить Кэтрин сходить куда-нибудь потанцевать.

Из ночного клуба напротив вышла тоненькая девушка в черном платьице с короткими рукавами, остановилась, окруженная роем снежинок, и замахала рукой двум смуглым мужчинам, которые стояли в нескольких шагах от Макэлпина. Они поманили ее, и она перебежала через дорогу, оставляя на снегу следы; мужчины принялись смеяться и балагурить, один взял девушку за голую руку выше локтя. Она была прехорошенькая, и Макэлпину стало досадно, что этим шалопаям достаточно ее поманить. Потом она вернулась к ночному клубу, а мужчины смотрели ей вслед. «Вот и все дела, — сказал один и с сальным смешком прищелкнул пальцами, — и собой недурненькая. Ты бы сразу сказал, чего тебе нужно». Макэлпин подслушивал, будто уличный мальчишка, и все больше закипал. Нет, это ни в какие ворота не лезет. Неужели эти двое не могли хотя бы сами перейти через дорогу? Хамы. Такой красивой тоненькой девушке и знать бы их не следовало. Чушь какая-то творится.

Обычно он не обращал особого внимания на то, что происходит на улице. Но в этот снежный вечер что-то изменилось. Может быть, его привлекала белизна освещенных улиц. Как бы там ни было, вместо того, чтобы войти в холл, купить номер «Нейшн» и заняться чтением, он остался здесь. К отелю подъехало такси, оставив на запорошенной снегом мостовой две черные колеи. Пассажир, французский патер из Квебек-сити вышел сам и галантно помог выбраться пожилой даме, своей сестре. Изящным жестом он вручил шоферу скромные чаевые.

Показался Фоли в роскошном верблюжьем пальто и коричневой шляпе. С ним рядом шла девушка, одетая в дешевое пальтецо, из тех, что напоминают фасоном и цветом полушинели военного образца. Девушка была без шляпы, и снежинки таяли на ее волосах. Эти ничем не прикрытые светлые волосы с пробором посредине делали ее похожей на девочку.

— Здорово, Джим, — сказал Фоли. — Это Пегги Сандерсон.

Девушка протянула руку, и по ее улыбке Макэлпин понял, что она слышала о нем.

— Здравствуйте, — сказал он, пожимая ей руку.

Он взглянул на Фоли и остолбенел. Этот сонный скептик, рыжий, веснушчатый, очкастый, выглядел сейчас так, будто только что хватил, по крайней мере, тройную порцию. К тому же он, кажется, еще ожидал, что и Макэлпин должен прийти в такое же восторженное состояние. А ведь эта мисс Сандерсон даже не его девушка.

— Пегги с нами выпьет, — сообщил Фоли. — Но ей не хочется идти в отель. Махнем куда-нибудь на Сент-Катрин. В «Динти Мур», к примеру. Как вы, Пегги?

— Ну что ж, — ответила она.

Женщины, которые встречались им на улице Сент-Катрин, уже надели ботики и зимние ботинки; снег шел все сильнее.

— У вас не намокнут волосы? — спросил Макэлпин.

— Я всегда хожу без шляпы, — ответила девушка.

Она была маленькая, едва ему по плечо. Рядом с Кэтрин она бы показалась совсем простенькой, да и вряд ли стремилась выглядеть элегантной. Вполне возможно, что свое пальтишко с пояском она носила и весной, и осенью, и зимой. И все же Фоли правильно описал ее. Макэлпин тоже заметил ее тихую безмятежность, по-детски миловидное, но не инфантильное личико.

В «Динти Мур» они устроились поближе к бару. Мужчины сняли пальто, а мисс Сандерсон только расстегнула свое.

— Мне скоро нужно уходить, — пояснила она. — Я выпью только стакан пива. Замечательная штука пиво, особенно если нельзя долго засиживаться за столом.

Она улыбнулась, и капли растаявшего снега сверкнули в ее светлых волосах.

— Я слышала, что вы историк, мистер Макэлпин, — приветливо проговорила Пегги, обращаясь к Джиму.

— Да, мне приходилось заниматься этим предметом.

— Историей?

— Вот именно.

— Мне кажется, Чак тоже занимается этим предметом, да и я… Наверно, мы все историки.

— Что вы имеете в виду?

— Мы все ведь как-то судим о том., что происходит вокруг нас.

— Ну все это не так просто, мисс Сандерсон.

— В самом деле?

— Конечно. Видите ли, прежде всего история — предмет философский.

— Расскажите, что с нами будет, мистер Макэлпин.

— Когда?

— Через несколько лет.

— Легонькую же задали вы мне задачу!

— А вы разве не создали на этот счет какой-нибудь теории, как все ученые?

— Там, где речь идет о людях, — ответил Макэлпин, — ничего нельзя сказать заранее.

— Вот это-то и хорошо, — произнесла она серьезно.