Любимая игрушка

Толпа передо мной расступалась, как перед прокаженным. Это минус. Но торговцы больше не разу не пристали с кремами от веснушек. И это плюс. Но почему я сказала, что Дей мой друг? Не может у меня в этом мире быть друзей. Здесь все — враги, которых надо опасаться, а в случае направленной на меня агрессии — уничтожать. Так почему же я ляпнула эту очевидную глупость? Не считаю я его другом. Даже товарищем. Я ему вообще не доверяю. Да и о каком доверии может быть речь между человеком и кнертом, если мирный договор между Империей (домом Дея) и Содружеством Королевств подписан только год назад? И мне нет до этого дела — я иду домой.

Вскоре мы выбрались из косметических рядов и, наконец, попали в оружейные. Разительное отличие. Нет такой толпы, торговцы не тянут покупателей за руки, чтобы показать свой товар. И вообще, больше мужчин — женщин считанные единицы.

— Эй, дамочка, не желаете ли провести время с настоящими мужчинами?

Дорогу мне загородил высокий стройный парень с немытыми волосами и целым ореолом противного запаха пота и грязи.

— Нет спасибо, в другой раз. Дайте, пожалуйста, пройти, я спешу.

Пару раз моргнув, он повернулся к довольно большой компании таких же не мытых типов и закричал:

— Представляете, эта уродина мне отказывает…

Компания загоготала, да и парень тоже. Я уже совсем собралась его обойти, когда он схватил меня за руку. Левую. Ту самую, которую так тщательно калечил Дей. С трудом сдержав стон, я все-таки рухнула на колени — черные круги перед глазами мешали сосредоточиться.

Впрочем, мой мучитель скоро оказался лежащим передо мной и руку все-таки выпустил. Прижав ее к груди, я пережидала боль, когда кто-то поднял меня за шиворот.

— Ты в порядке, Лина?

Ну, кто еще кроме кнерта мог себе позволить такую наглость? Ради разнообразия, я не стала распускать ноги. А руки были заняты.

Компания перестала гоготать и, угрожающе нахмурившись в наш адрес, стала приближаться к живописно распластавшемуся товарищу. Приглядевшись, я поняла, что горе-любовнику Дей одним ударом сломал нос. Еще бы немного и убил бы.

От шайки отделился низкорослый бородатый уродец. Как я поняла — главарь.

— Кто тебе позволил бить моего человека, пришлый?

Дей опять улыбнулся, показав пасть акулы. Нет, ну что за фокус? Я тоже так хочу.

— А кто позволил твоему человеку трогать мою тээнерин?

Главарь посерел, я же не поняла значения явно чужеродного слова. И, судя по всему, я одна такая, необразованная. Обидно. Особенно если учесть, что сказано обо мне. В вдруг что-то плохое?

— Прошу прощения, господин. Кто же мог знать, что эта человеческая девушка — принявшая твою Клятву. Она ведь не носит медальон на виду. Мне жаль — мой человек совершил ошибку. Возможно, пятьдесят золотых уладят дело, и между нами не будет больше обид.

Ага, значит тээнерин переводится как «принявшая клятву». Понятно. А вот про медальон не понятно. Какой такой медальон я должна носить на виду? Придется устроить кнерту допрос. Попозже.

— Что скажешь, Лина-тээнерин? Тебе хватит пятидесяти золотых, чтобы забыть обиду?

Чего? Каких золотых? Так, будем импровизировать.

— Нет, не хватит. Сто золотых и лучшее обезболивающее.

Главарь скривился, но согласно кивнул, отправив подчиненного за деньгами. По-прежнему прижимая к телу левую руку, я перестала закусывать губу. Нет, она еще болела, но эта была привычная тупая боль, на которую я при желании даже могу не обращать внимания. Правда, не слишком долго. А уж какой у меня при этом невозмутимый вид. Сама себе завидую, потому что внутри корчусь. Но свою слабость нельзя показывать.

— Дай руку, я посмотрю.

Уже подготовив тираду о том, что скорей удавлюсь, чем доверю демону (нет, все-таки правильно люди прозвали кнертов) еще хоть одну конечность, я запнулась, поняв, что он не спрашивает, а констатирует факт. Дей даже договорить не успел, как в жестком захвате зафиксировал пострадавшую часть тела, закатал рукав и начал осторожно ощупывать. Губу я уже прокусила так, что кровь тонкой струйкой потекла по подбородку, но стонать себе позволила, напоминая себе в сотый раз, что только дураки показывают свои слабость и страх. Их потом используют как оружие против тебя же. Боишься боли — будет тебе океан боли, пока не подчинишься. Боишься за своих друзей — они будут страдать, пока ты не сдашься. И так всегда.

— Повреждены мышцы, небольшая трещина. Стоит наложить тугую повязку и некоторое время руку не беспокоить.

Тоже мне, клуб знатоков отвечает на вопрос о деле врачей, слово у капитана команды, Дея. Профессор, блин.

— Ты что рентгеном подрабатываешь?

Мой голос прямо-таки источал сладкий яд. Ну все, меня кто-то уже достал так, что на моей совести вот-вот появится еще один трупик.

— Нет, просто я знаю основы магического целительства. Настроившись на твою ауру, я узнал обо всех твоих болячках, коих великое множество. Старые переломы, почти зажившие повреждения внутренних органов как от тяжелых побоев, почти зажившие трещины в ребрах, физическое истощение и небольшая лихорадка. Это не считая руки. Тебе нужно к лекарю.