Любимая игрушка

Весь день прошел в напряжении. Алекс и Дей, мило улыбаясь друг другу, пытались разделить меня, поочередно перетаскивая на свою сторону. При этом Француаза и Целестин горячо поддерживали Дея, а мне очень хотелось пообщаться со старым другом, которого я так давно не видела и даже считала погибшим, но Дей крепко держал мою правую руку. Через некоторое время левая тоже оказалась занята Алексом. В итоге я почувствовала себя перетягиваемым канатом или, на худой конец, призом в каком-то соревновании. И мне это очень не понравилось. Прям до зубовного скрежета.

— Веста, хочешь, зайдем глинтвейна попьем, побеседуем. Наедине.

Рывок влево. Алекс, ты мне друг, но я тебя сейчас удавлю, если хоть одну руку высвобожу.

— Лина, думаю нам пора возвращаться. Не все люди графа обезврежены — тебе может угрожать опасность.

Рывок вправо. Дей, может быть я тебя уже почти люблю, но тоже удавлю. Мысленно я уже убила обоих, расчленила и пожарила.

И вдруг моя правая рука получила свободу. Уж от кого, а от Дей я такого не ожидала подобного шага. А Алекс не заметил подобного маневра, поэтому дернул меня в очередной раз. На ногах я не удержалась и рухнула на Алекса, который тоже рухнул, но уже на мостовую. Моя посадка была мягче.

— Что произошло?

Алекс тоже меня выпустил, потирая пострадавшую поясницу и злобно шипя. Растерявшись, я еще некоторое время сидела, не зная, что делать. Но все же меня взяли под мышки и подняли, а Алексу пришлось вставать самому.

— Дей, ты почему вдруг меня отпустил?

Обернувшись, я поняла, что именно он поднял меня. Осторожно, как хрупкую фарфоровую статуэтку. Даже отряхнул.

— Ну, я как-то раз слышал, что если хочешь, чтобы девушка вернулась, то ее нужно отпустить.

Он сказал это таким тоном, что я невольно покраснела. Были в его голосе какие-то новые нотки. Хорошо, что же достаточно темно и моя реакция не видна.

— Умный был этот «кто-то». Наверное, все же женщина. Мужчина додумается до такого только в том случае, если у него нетрадиционная ориентация.

Я попыталась перевести все в шутку, но тут вмешалась Аза, заставив меня покраснеть еще больше:

— Ну, уж тебе-то не приходится испытывать сомнений в ориентации Дея.

Они захихикали, Дей лишь хмыкнул и осторожно положил руку на плечо. А вот Алекс, потеряв дар речи на несколько секунд, подскочил и больно схватил меня за предплечье.

— Ты спала с кнертом? Нет, ты не могла, он тебя изнасиловал! Я его сейчас убью и тебе…

Не выдержав подобного унижение (орет о моей личной жизни на пол города), я резко высвободила руку и отвесила ему пощечину, задыхаясь от ярости.

— Прекрати! Я сама этого хотела! Я прекрасно осознавала, на что иду. И я не о чем не жалею. А ты ведешь себя отвратительно. Уходи. И не смей показываться мне на глаза, пока не поймешь, как отвратительно себя ведешь и не извинишься. Дей, пойдем обратно!

На этот раз дергала за руку я. Кнерт на удивление послушно плелся за мной. Целестин и Француаза не отставали — это я определила по шагам за спиной. Оглядываться не хотелось. Злые слезы жгли глаза.

До дворца мы добрались в полном молчании. Прохладный вечерний воздух успокоил меня и заставил поалеть о вспышке ярости. Алекс повел себя как кретин, а я — как истеричка.

До комнаты я добралась так и не заметив, что по-прежнему веду за руку необычайно молчаливого кнерта. Лишь у самой двери он предупреждающе закашлялся.

— Лина, то, что ты сказала своему другу…. Ты правда сама хотела? Правда, не жалеешь?

Я досадливо поджала губы, понимая что теперь не ответить на его вопрос не могу. Да и пора нам поговорить по душам.

— А ты разве не понял? Конечно, я сама этого хотела. Ты мне нравишься. Сильно нравишься. Быть может, я бы в тебя и влюбилась, но ты — принц. Любить тебя все равно, что любить что-то недосягаемое. Ты не можешь дать мне того, что я хочу. Все что между нами может быть, это интрижка. Да и вообще, должна же я была когда-то это сделать. Пусть лучше это будет с тем, кто мне нравится, чем насильно.

Открыв дверь, я зашла в комнату, но Дей, вместо того, чтобы как всегда пожелать мне спокойной ночи и удалиться, придержал дверь.

— Почему ты считаешь, что я ничего не могу тебе дать? Скоро мы вернем себе нашу страну. Я вновь займу место при дворе и возьму тебя с собой. Ты получишь все: деньги, драгоценности, власть. Все что пожелаешь.

Его слова были горячи и правдивы. И в тоже время смешны. И я рассмеялась. Даже мне самой этот смех показался истеричным, что уж говорить о Дее, ни разу не видевшем в моем исполнении полноценной истерики. До которой, кстати, осталось не так далеко.

— Ты серьезно считаешь, что мне нужны такие глупости, как деньги, драгоценности, власть? Да, плохого ты обо мне мнения. Или просто глупец. Да и зачем тебе такой геморрой, как я? Найди себе кого-нибудь с меньшим прицепом проблем.