Любимая игрушка Зверя

Что за вопрос? Неприлично. Грубо. Грязно. И какое он имеет право спрашивать о таких вещах?

Проклятье. Пожалуй, он имеет. И право, и меня.

- Ясно, - Ник отворачивается первым.

- Что тебе ясно?

- Повезло твоему муженьку.

Остаток дороги проходит в молчании. Лихорадочно считаю мгновения, нервно тереблю ремешок сумки. Когда автомобиль тормозит на стоянке перед прокуратурой, желудок совершает акробатический трюк.

- Здесь? – не могу побороть ужас.

- Жди, - невозмутимо заявляет Никита. – Буду с твоим мальчишкой через несколько минут. Заскучать не успеешь.

И покидает салон авто.

Что произошло?

Внутренности разъедает кислота. Кипяток льется по пищеводу. Ошпаривает. Обдает адским огнем. Затылок наливается свинцовой тяжестью, взмокшие виски охватывает тягостная ломота.

Дима ребенок. Мальчик. Подросток. Он же… он не может оказаться тут. На допросе? В прокуратуре? Разве детей сюда пускают?

Господи. Чепуха полнейшая.

Я успеваю окончательно сойти с ума. Раз сто. Тысячу. Нет. Миллион. Но заскучать точно не успеваю. Некогда.

Впиваюсь взглядом в крыльцу, слежу за дверью. Вздрагиваю всякий раз, когда кто-то выходит. И вот наконец на пороге снова возникает Никита. А следом за ним идет мой ребенок. Голову опустил, прячет глаза.

Сердце обрывается. Боже. Что случилось? Почему он тут оказался? Как?

Не сразу замечаю еще одного мужчину. Крупного, солидного. Прямо в костюме на улицу выскакивает. Что-то говорит, улыбается. А Никита его даже взглядом не удостаивает.

Когда они подходят ближе, понимаю, кто именно этот человек. Его лицо узнаваемое. Каждый день в новостях, четко по графику, по расписанию, утром и вечером.

Это же прокурор. Собственной персоной. Очень любит по телевизору светиться, за все отчитывается лично. Известная медийная личность. Местная звезда.

Мужчина провожает Никиту до машины, не замолкает ни на миг. Когда дверца открывается, чтобы на заднее сиденье уселся Дима, слышу отрывок разговора.

- Кто в здравом уме откажет Багрову? – прокурор хохочет. – Хоть сыну, хоть отцу. Только полный идиот. Я еще пожить хочу, рано мне подыхать.

- Спасибо, - сухо произносит Никита. – Выручил.

- Всегда к твоим услугам, ты же знаешь. Чуть что – набирай. Любую проблему разрулим. Сегодня вообще мелочь. Я бы рад и больше постараться…

- Больше не придется, - холодно произносит Зверь. – Да, Дима?

- Да, - наконец слышу голос сына.

Застываю, обернуться боюсь.

Разве бывает, чтобы прокурор так разговаривал с кем-то? Шутил и заискивал, выражался в настолько подобострастной манере? По телевизору он совсем иначе звучит.

Дверца захлопывается. Никита усаживается рядом.

Я поворачиваюсь и на Диму смотрю, сразу оцепенение сбрасываю.

Мой сын побывал в прокуратуре. Почему?!

- Дима, - выдаю нервно. – Что случилось? Куда ты пропал?

- Мама, - выдыхает и отводит взгляд, потом снова глядит в глаза. – Что с твоим лицом? Ты упала? Знаешь, это…

- Дима, - прерываю строго. – Речь не обо мне.

Отстегиваю ремень, тянусь к сыну, за футболку хватаю. И от ужаса практически дар речи теряю. Замечаю странные пятна. Жуткие. Бордовые. Ткань темная, немного скрадывает их цвет. Однако сразу становится понятно…

- Кровь?! – восклицаю я.

- Не моя, - поспешно выдает сын. – Прости, мам. Все хорошо. Не надо переживать. Я в норме.

- Как это? – задыхаюсь. – Как не переживать?!

Горячие ладони накрывают мои плечи. Мягко, но уверенно отстраняют от сына, возвращают на место.

- Пацан не ранен, - ровно произносит Никита.

- Что он здесь делал? – не удается унять дрожь, не выходит изгнать холод из-под ноющих ребер. – Не понимаю. В прокуратуре?

- Секрет, - невозмутимо заявляет Зверь.

- Секрет?! – буквально взвываю и уже его за футболку хватаю. – Объясни. Сейчас же. Быстро. Мой сын в крови. Он…

- В чужой, - уточняет вкрадчиво.

- Не важно! – сердце стрекочет как бешеное. – То есть… послушай, я должна знать. Что произошло? Что…

- Я обещал не рассказывать, - спокойно отвечает Никита.

И снова отстраняет меня, пристегивает ремнем безопасности, заводит двигатель.

- Кому? – сглатываю. – Кому ты обещал?

- Мне, - подает голос Дима.

Поворачиваюсь к нему.

- Это наш секрет, - продолжает сын. – Мама, пожалуйста. Не волнуйся. Мы с Ником обо всем договорились. Я больше не заставлю тебя волноваться. Я буду хорошо себя вести. Я начну нормально учиться. Я не вернусь в плохую компанию. Правда. Обещаю. Он как будто озвучивает заранее заученный текст. Как будто по бумажке это все зачитывает. Но никакой бумажки у него нет.

Наш секрет. Как это? Когда успели?

Они же общались минуту. Две. Ну, три минуты максимум. И за это время мой сын из хулигана стал паинькой? Решил бросить дурную компанию? Так быстро? Просто?

Миша справиться не мог. Хотя даже не пытался.

Я не могла. Сколько бы не пробовала.

И вдруг чужой человек до него достучался. За считанные минуты. Невозможно. Нереально. Однако факт остается фактом.

Мой сын в чужой крови. Только вышел из здания прокуратуры. И обращается ко мне так, что я его совсем не узнаю.

Похоже на дурной сон. Ничего не понимаю. Не представляю, как быть дальше, как поступить.