Любимая игрушка Зверя

Хотя ему давно исполнилось восемнадцать. Но черт, теперь не могу перестать сравнивать его со своим сыном. Перед глазами они вместе стоят. Отчетливо, до подробностей. Вот как бы я отреагировала, приведи Димка домой такую взрослую тетку? Не сейчас, конечно. Через пару лет, когда подрастет. Жуть. Бред. Форменное безумие. Натуральный абсурд.

Понимаю, если мужчина старше. Но женщина… дико представить. Может, я старомодная или просто под такое не заточена разумом. Однако не способна вообразить такой расклад. В голове не укладывается. Блок возникает. Явный затык.

- Ты забыла, - говорит Никита, вдруг оборачивается, тянется к заднему сиденью и достает что-то, бросает мне на колени. – Вчера.

Сумочка. Черная. Довольно миниатюрная. Но очень тяжелая. Вес сразу четко ощущается. Давит. Вызывает неясное предчувствие. Открываю – и в момент содрогаюсь. Буквально слепну. Сияние бриллиантов бьет по глазам. Режет безжалостно. В ту дикую и развратную ночь возвращает.

Господи. И все это непотребство я выполняла с парнем, который практически вдвое моложе меня. Сейчас и спрашивать про возраст страшно, боязно получить лишнее подтверждение того, что уже очевидно.

- Не волнуйся, - невозмутимо заявляет он. – Драгоценности почистили.

Сглатываю. Сердце колотится так, что никакая музыка не заглушит. Почти давлюсь этими неистовыми ударами.

- Я не могу это принять, - роняю сдавленно.

- Тогда найди кому отдать, - пожимает плечами.

Все спланировал заранее. Подстроил. Нарочно.

Отказаться от предложения нереально. Невозможно.

Зверь на шаг впереди. Хватка жесткая. Как тут вырваться? Как разорвать объятья? Его клыки и когти вонзаются прямо в душу.

- Почему ты про возраст не сказал? – выпаливаю, закрываю сумку, пальцами в кожу впиваюсь, стараюсь обезумевший пульс вразумить, унять.

- А почему я должен был говорить? – интересуется ровно и холодно, даже не смотрит в мою сторону. – Что это меняет?

- Тебе двадцать три? – вопрос причиняет физическую боль, точно лезвием изнутри полосует.

- Да, - как удар грома, а после следует насмешливое: - Через пару месяцев стукнет двадцать четыре, если так тебе станет проще.

Не станет. Нет, нет. Никогда.

- Господи, - рот ладонью зажимаю.

Глаза обжигает. Тянет разрыдаться. Прямо тут и сейчас. Сама не понимаю почему. Вроде и первый шок прошел, вроде стоило уже привыкнуть, смириться.

Ох, кажется, я до последнего надеялась на ошибку. На досадную случайность. На какое-то недопонимание. На чертово чудо. Идиотка. Дура. Просто набитая дура.

- В чем проблема-то? – мрачно бросает Никита.

- Ну наверное в том, что ты мог быть моим сыном, - выдаю судорожно.

- Точно, - смеется. – Если бы ты меня в десять лет родила. Но подозреваю, ты в этом возрасте совсем другими вещами была озабочена.

- Это не смешно! – восклицаю яростно.

- Смешно, - вдруг взглядом припечатывает. – Смешно наблюдать, как ты даже самый тупой повод использовать готова, чтобы со мной расстаться.

- Я не…

- Ты не только стекляшки забыла, - обрывает жестко, глазами буравит. – Я свое не отдаю и не отпускаю. Никогда. Можешь дальше всю эту хрень заряжать. Нести бред про нашу возрастную разницу. Ничего не изменится. Слышишь? Ни черта. Ты моя женщина.

Мороз пробегает по коже от одного лишь его отрывистого холодного тона. А от взгляда в жилах огонь разливается. Вмиг, в момент. Гремучее и кипучее пламя переполняет меня. Даже жутко. Страшно, по-настоящему. До дрожи в судорожно вздымающейся груди.

Откуда у этого мужчины такая гипнотическая власть надо мной? Откуда в нем столько сокрушительной силы?

И не скажешь, что мальчик. Не мальчишка он явно. Мужик. Мужчина. Уверенный в себе. Властный. Жесткий. Как камень. Кремень. Гранит во всех смыслах.

Его могущество и превосходство ощущается на физическом уровне. Рефлекторно читается. Нутро не обманешь. Против истины не пойдёшь. Это не напускная бравада. Правда. Нерушимая и непреклонная, страх навевающая.

Он не шутит. Действительно не отпустит. Никому не отдаст.

- Ник, - сглатываю. – Я не твоя игрушка.

В зеленых глазах четко читается обратное. Все, что угодно будет игрушкой, ведь для семьи Багровых нет никаких пределов и ограничений. Хозяевам мира закон не писан. Поэтому смирись и заткнись. Или тебя быстро на место вернут, на колени, в угол.

- А это не игра, - голос у Зверя ледяной, кровь зимней стужей сворачивает, вынуждает поджилки затрястись. – Хотя да, я бы много чем сыграть мог. Было бы желание. Только ты не моя вещь. Не забава на пару ночей. Иначе бы я за тобой так не мчался.

- Никита, - вздыхаю, губы кусаю, головой мотаю, очень стараюсь не разрыдаться сейчас как последняя идиотка. – Ты не понимаешь.

- Чего? – хмыкает. – Чего не понимаю?

- Разные поколения, - пытаюсь пояснить главное. – Разные мировоззрения. Взгляды. Вкусы. Общего и вовсе нет. Никаких точек соприкосновения.

- Говоришь, будто в бабки мне годишься, - насмехается.

- В матери, - выдаю глухо. – В матери, Никита. И, если честно, это отвратительно. Я такое принимать отказываюсь. Вот поэтому нет у нас никакого будущего.