Любимая мартышка дома Тан

Ну, а потом… договорится ли новый император с помощью своего верного слуги Чжоу с Ань Лушанем, или же наследнику придется стать героем империи, подавив восстание? Скорее второе. Слишком много крови уже пролил мятежный полководец.

Но — далее: похоже, у неприступного Тунгуаня имперские войска тоже долго не продержатся. Потому что это не отвечает планам господина Чжоу. Которому, судя по истории с арестами Ношфарна и других, увы, верит пока что его будущая жертва-премьер-министр Ян Гочжун. А пока он ему верит, жди неприятностей на поле боя. Недолго, видимо, гореть сигнальным кострам по эту сторону Тунгуаня, говорящим о том, что ущелье держится.

Мне лично это было почти все равно. Потому что я был человеком, писавшим письма заговорщикам. Я был человеком, с чьего стола утащили список сторонников заговорщика в столице. И я же был человеком, самым неприятным образом связанным с одной очень влиятельной дамой из семьи Ян. То есть наглядным свидетельством… чего? — получается, сговора этой семьи с негодяем Ань Лушанем.

Ой-ой. Правда, я же был человеком, который подготовил для заговорщиков — а не для императора, как я думал, — договор о помощи и границе сразу с двумя государствами, находящимися за ней. Халифатом и уйгурами.

Переговоры, как я знал из почты, прошли успешно, и очень скоро отряд конницы из Круглого города, так же как и воины-уйгуры, должен был подойти к землям империи, дабы оказать ей помощь в борьбе с мятежом. А Ань Лушань должен был понять, что дни его сочтены.

Но вот теперь получалось, что император тут был ни при чем. Он мог попросту не знать о том, что глава его Ведомства по делам иностранцев, господин Чжоу, готовит такие договоры. Потому что Чжоу готовил их не для императора, а для Плешивого Хэна. Он с моей помощью ковал оружие для нового владыки Поднебесной, оружие, которым тот быстро сокрушил бы мятеж — после того как сам Светлый император, увы, распрощался бы с этим миром.

Мне же предстояло прощаться с этим миром в самом ближайшем будущем. Причем, боюсь, очень медленно и мучительно прощаться. Потому что враг давно уже стоял у самой столицы, у неприступных ущелий Тунгуаньского прохода. И главные события, значит, должны были произойти очень скоро.

Оставались сущие пустяки. Змея украла с моего стола камфарные фигурки. Вот теперь и с ними все было ясно. То, что змея стащила бумаги с именами сторонников Ань Лушаня, — это было не главное и не единственное.

Нужны были именно фигурки.

Если эти изумительные миниатюры были известны хотя бы десятку людей во дворце как подарок императора драгоценной наложнице Ян, то именно в таком качестве фигурки должны были всплыть очень скоро в самом неподходящем месте.

Где? Да в ставке мятежника, ясное дело. После этого несчастной мартышке Ян уже было бы не отделаться правом на почетное самоубийство. А затем пришла бы очередь ее брата. Император же предстал бы перед Поднебесной как выживший из ума старик, у которого под носом творился разврат, заговоры, подстрекательство к мятежу. Заодно двору, в качестве живого (точнее, полуживого) доказательства показали бы некоего мелкого согдийского шпиона, через которого осуществлялись преступные сношения семьи Ян с заговорщиками. Сознавшегося в своих преступлениях негодяя, на чьем столе — как видело множество людей, — стояли те самые фигурки, прежде чем оказаться, по поручению злодеев из семьи Ян, у мятежника.

А затем… затем среди всеобщего хаоса и возмущения появляется Светлый Ван, опирается на помощь союзников — уйгуров и посланцев халифа, громит мятеж, и все становится хорошо.

И это все, для чего я был нужен господину Чжоу. А я-то мечтал, что этот достойный слуга империи просто не мог не уважать такую ценную личность, как я. А я, оказывается, нужен ему был всего-то как жертвенный козленок — пусть и купивший себе несколько месяцев жизни своей дипломатией с владыками Запада.

В сердце моем в те мгновения не было даже страха — одна лишь обида. Да она и сегодня никуда не ушла.

Мы ведь могли бы стать настоящими, а не притворными друзьями, господин Чжоу. Мы могли бы рассказывать друг другу интереснейшие вещи — бросили же вы мне, чуть небрежно, в ответ на мой намек насчет загадочного Удай-Бабы: «А, племянник раджи из Магадхи. Он не должен вас беспокоить, господин Маниах. Он и нас-то не слишком беспокоит, поскольку работает очень осторожно».

Мы так и не поговорили с вами о громадных, как императорские дворцы, боевых речных кораблях династии Суй, которые потом превратились в труху и исчезли навсегда. Или о неуклюжих боевых колесницах эпохи Чжоу, которые через полтора года ваши, господин Чжоу, коллеги бросят в бой на заснеженной равнине против мятежников у озера Чэньдао — и потерпят страшное поражение.