Любимая моя

Барбара молча оглядела его с головы до ног. Извинился и считает, что теперь все в порядке, да? Хлопнув дверью так, что та ударила Лоренса по лбу, девушка со злорадством услышала, как он приглушенно выругался.

Бэб знала, что антипатия у них взаимная, но только сейчас почувствовала всю глубину его неприязни. Ее задели не столько нападки на отца, сколько мотивы откровенности Лоренса. Он намеренно бил по самому больному. Одно извинение ничего не меняет. Пальцы ее непроизвольно сжали полотенце, которое она так и забыла повесить.

Голос матери заставил ее выйти из убежища.

— Мне пора отправляться, дорогая, — сказала Анна, застегивая пальто.

Через открытую во двор дверь Бэб увидела, как Лоренс забрасывает на заднее сиденье серебристой спортивной машины маленький чемоданчик матери.

— Передай привет Генри, — дежурным тоном произнесла дочь.

Она столь о многом должна была сказать… Отбросив церемонии, Бэб подошла к матери, обняла ее и со стыдом подумала, что в свете их теперешних отношений такая нежность была непривычной для обеих. Может быть, позже, подумала она, эта невысказанная обида на мать исчезнет.

Дочь молча наблюдала, как Лоренс помогает Анне сесть в машину. Весь — сама любезность и участие; когда же он обернулся и взглянул на Бэб, всю его учтивость словно волной смыло. Не лицо, а холодная маска.

— Не разбирай чердак до моего возвращения. Займись гостиной или кухней.

Она подавила желание ответить порезче, только чтобы не огорчать мать, и про себя чертыхнулась: даже сейчас этот зануда не может отказать себе в удовольствии покомандовать ею.

Когда машина скрылась за поворотом, Бэб испытала облегчение. Так было всегда после ухода Лоренса. В его присутствии она никогда не могла расслабиться, всегда ожидая очередных колкостей. Он изматывал ей все нервы, оставляя опустошенной и морально, и физически.

Неужели было время, когда она сама искала его общества? Бэб криво усмехнулась. Какая же она дурочка — искренне думала, что влюблена в Райленда!..

3

Барбара рассеянно потопталась на крыльце и присела на ступеньки.

Конечно же, она не любила Лоренса по-настоящему, просто была увлечена им, очарована по своей наивности внешностью этого супермена, стилем его жизни.

То первое лето она провела словно в наркотическом дурмане. Буквально помешалась на Лоренсе. Вставала и засыпала с мыслью о нем, да и во сне он всегда был с ней. Бэб брезгливо поморщилась, стыдясь за себя девятнадцатилетнюю. Глаза ее потемнели. Какой она была безмозглой! Несколько коротких летних месяцев, словно солнцем, были озарены Лоренсом. А в те дни, когда ее не было в Мэйбридже, жила как бы по инерции, в ожидании встречи с полюбившимся человеком.

Как он мог? «Ты не думаешь, что пора меня простить за то, что я не уложил тебя в постель в то лето?» Сказано грубо, но он и не пытался сделать это! Разве он не прав, считая, что ничем не обидел ее? Она идеализировала этого человека, видела его в ином, романтическом свете, не понимая, что спутала любовь с влюбленностью. Тогда ей было достаточно находиться с ним рядом, слышать его голос…

Прекрати, Бэб, оборвала она себя. Зачем лгать? Хотя бы перед собой будь честной. Вспомни, как ты не могла уснуть из-за тянущей, непонятной боли внутри. Вспомни, сколько раз тебе смертельно хотелось протянуть руку и коснуться его, гладить золотистую от загара спину, когда он, разнежившись, отдыхал возле бассейна.

Черт побери, должно быть, она выглядела идиоткой в глазах Лоренса, столь откровенно разглядывая его тело. Ее покоряли его уверенность в себе, мужественность, неотразимая красота и привлекательность. Она ощущала неотвязную сосущую боль, оттого что Лоренс отказывался видеть в ней женщину, обращался, как с младшей сестренкой-школьницей.

Бэб закрыла глаза. До сих пор успокаивало одно: никто не знает ее позорного тайного влечения. Но и это оказалось самообманом. Он был прекрасно осведомлен о том, что творилось у нее внутри.

Девушка горько вздохнула, не в силах избавиться от навязчивых мыслей. «И куда бы я ни повернулся, всюду была ты». Да она ему даже не нравилась, никогда не нравилась. А ведь смог заставить ее поверить в то, что ему приятно быть рядом с ней, что она его забавляет… Нет, Лоренс терпел ее только ради Анны и Генри. Он не счел нужным даже попрощаться, перед тем как уехать в Америку.

Она прекрасно помнила, какой сильной была боль, не отпускавшая ее несколько долгих месяцев. Мысленно обвиняя Лоренса во всех своих бедах, она просто хотела спрятать от себя истинную причину собственных переживаний. Барбара резко встала, сжав кулаки.

В глубине души она никогда не возражала против красивого и немного старомодного романа матери и Генри. Ее раздражало другое: близость матери и Лоренса. Девушку даже передернуло от отвращения к себе. Она ревниво относилась к тому, что Лоренс предпочитает общество Анны ее компании, к тому уважению и сочувствию, которое он испытывал к ее матери.