Любимая, останься (СИ)

– С моим Громом все будет в порядке. – Генрих похлопал по шее скакуна, которого подвел к нему старец, и вскочил в седло. Затем, бесцеремонно подхватив Марту, усадил ее перед собой. – Вилхерт по моей просьбе заговорил Грома. Теперь он с легкостью выдержит двоих. На нем заклинание неутомимости.

Конь, будто в подтверждение слов хозяина, негромко, но достаточно оптимистично заржал. Вот так железные аргументы Марты были мгновенно разбиты. Генрих коротко поблагодарил старца и отдал бойцам команду выдвигаться в путь.

– Тронута вашим гостеприимством, – Марта тоже решила сказать Вилхерту слова благодарности на прощание.

Тот в ответ улыбнулся тепло, по-отечески. Морщинки собрались в уголках глаз, делая его лицо мягче. Она ждала, что, может, он даст ей какой-то знак, намек. Подскажет, как действовать дальше, что предпринять. Но старец молчал. Отряд удалялся, и фигура Вилхерта вместе с его сторожкой растворялась в тумане.

Первые несколько минут пути прошли в безмолвии, но вскоре Марта решила, что неразумно оставаться безропотной пленницей ситуации и Его бесцеремонной Светлости. Она имеет право знать, куда и зачем ее везут. Да и неплохо было бы отчитать герцога за то, что забрал у нее Ключ Воли, и потребовать его назад. Хотя «отчитать» и «потребовать» – это, пожалуй, не слишком подходящие к ситуации слова. У Марты, конечно, есть разряд по дзюдо, но в данный момент она скована Путами, да и противник явно не в ее весовой категории. Но все-таки обозначить проблему она решилась.

– Ваша Светлость, вчера вы забрали у меня мою вещь. Будьте добры вернуть...

Генрих проигнорировал ее слова и невозмутимо сменил тему:

– Почему ты кричала?

Ох, знал же что спросить. Марта прикрыла глаза. Закричишь тут, когда воспоминания вдруг обрушиваются на тебя сплошной стеной. Когда с предельной ясностью вспоминаешь себя настоящую и понимаешь, что твоя жизнь почему-то поделена на «тогда и там» и «сейчас и здесь». И они, эти две реальности, разительно отличаются. И в той, другой, прошлой реальности, произошло нечто ужасное. Когда Марта сняла Сталовы Путы с головы, она отчетливо вспомнила всю свою жизнь именно до этого страшного момента. Там, в том сияющим белым кафелем санузле, Марте все же удалось просканировать Лайму, пробраться до самой ее сути, прочесть самое потаенное. Оно оказалось непереносимо жутким. Марта помнила, какой это вызвало у нее шок. Но что именно она узнала, сканируя Лайму, Марта вспомнить не успела. Именно в этот момент явился Генрих и вернул чертов обруч на голову.

Конечно, она не стала рассказывать ему обо всем этом. Не доверяла.

– Приснился страшный сон, Ваша Светлость, – таким вот примитивным способом объяснила свой ночной крик Марта. – Так что насчет моей вещицы?

– Отдам, когда доберемся до моих владений, – с твердой непреклонностью выдал Генрих. – Кстати, откуда она у тебя?

– Всегда ношу с собой на всякий случай, – не моргнув глазом, соврала Марта. Она не собиралась выдавать атильду. Неизвестно, какие мотивы были у старухи, но вдруг действительно просто хотела помочь от чистого сердца?

– Не правда, – не купился герцог. – Не поверю, что тебя не обыскали, прежде чем вести ко мне.

– Обыскали, но не нашли, – Марта продолжала гнуть свое. – Ключ был в укромном месте.

– В каком? – в голосе герцога проскочили вкрадчивые нотки.

Марта уже однажды ощущала подобное – его грудь, к которой она была плотно прижата, начала безмолвно сотрясаться. И она уже знала, что это не гнев. Его наглая Светлость снова смеется? Потешается над Мартой?

– На то оно и укромное, чтобы никто не знал, – расплывчато ответила она.

Генрих уточнять не стал, но она ощутила, как его рука, придерживающая за талию, немного переместилась вверх, будто наглая Светлость намекал, что прекрасно понимает о каком укромном месте речь.

Но вдруг Генрих замер – напрягся. Его скакун начал замедлять ход. Остальные всадники тоже как по команде насторожились и остановили своих лошадей. Что? Опять засада? Марте невольно передалось волнение. Она вслушивалась в звуки леса, пытаясь понять, что не так. Генрих почему-то не отдавал приказ уходить врассыпную, как в прошлый раз, а внимательно смотрел куда-то в сторону ближайшего куста.

– Чего тебе? – бросил он кусту не очень-то вежливо, и из-за ветвей показалась... старая знакомая – атильда.

Она вразвалочку заковыляла к герцогу.

– Есть разговор, – хмыкнула себе под нос. – Важный.

Генриха ее многозначительные намеки не впечатлили.

– Мы спешим. Есть что сказать – говори.

– Ишь какой скорый, – ехидно пробурчала атильда, продолжая все также неспешно приближаться.

Генрих взялся за поводья, показывая, что готов дать коню команду продолжить путь. Тогда атильда, наконец, снизошла до конкретики:

– Про нее хочу поговорить, – она кивнула на Марту.

– Про нее? – заинтересовался Генрих.

– Да. У тебя тут одни мужчины. А она девушка.

– К чему ты клонишь?

– Подумай сам, – укоризненно постучала она крючковатым пальцем по своей голове, намекая, тем не менее, на его голову. – Пойдут слухи. Ей нужна компаньонка.

– Уж не себя ли ты предлагаешь? – усмехнулся Генрих.