Любимая женщина Альберта Эйнштейна

Бернский период своей жизни и службу в патентном бюро Эйнштейн назвал «счастливыми годами» – «...после восьми часов работы остается еще восемь часов на всякую всячину, да еще есть воскресенье». «Всякой всячиной» стала «Академия Олимпа». Даже спустя десятилетия Альберт Эйнштейн напоминал своему другу юности Морису Соловину: «Хорошее было время тогда в Берне, когда мы учредили нашу веселую академию, которая была менее ребяческой, нежели те почтенные академии, с которыми я близко познакомился позднее». Компания «веселых академиков» образовалась стихийно. Соловин, постигавший в университете основы философии, откликнулся на приглашение Эйнштейна посещать частные уроки по физике. Впрочем, уроки вскоре переросли в дискуссии по мировоззренческим проблемам. Морис предложил своему новому другу вместе читать и обсуждать интересные книги. Вскоре к ним присоединился Конрад Габихт, который приехал в Берн завершать свое математическое образование. Свой кружок они и окрестили «Академией Олимпа». Они собирались после работы и учебы и вслух читали сочинения Спинозы, Юма, Маха, Гельмгольца, Пуанкаре, математические трактаты, шедевры мировой литературы – Софокла, Расина, Диккенса, Сервантеса... «Прочитывалась одна страница, – вспоминал Соловин, – иногда только полстраницы, а порой только одна фраза, после чего следовало обсуждение, которое, если вопросы были важными, могло затянуться на много дней». Чуть позже в компании появился Мишель Бессо, который, по мнению Эйнштейна, был лучшим резонатором новых идей. Именно он был первым, кому Эйнштейн решился рассказать о своей теории относительности. Свою статью «К электродинамике движущихся тел» первооткрыватель релятивизма резюмировал так: «В заключение отмечу, что мой друг и коллега М.Бессо явился верным помощником при разработке изложенных здесь проблем и что я обязан ему рядом ценных указаний».

Кислые перспективы семейной жизни Альберта волновали куда меньше, нежели «Академия Олимпа».

Рожденную в сербском городе Нови-Сад девочку назвали Лизой. Преисполненный возвышенных чувств молодой отец спрашивал в письмах у Милевы: «Здорова ли она, послушна ли? Какого цвета глазенки? На кого из нас больше похожа?» Впрочем, саму девочку увидеть ему так и не довелось. В силу тогдашних пуританских нравов ребенок, рожденный вне брака, считался незаконнорожденным. А учитывая, что в тот момент Эйнштейн рассчитывал на получение швейцарского гражданства и работу в патентном бюро, сей факт считался крайне нежелательным. За моральным обликом потенциальных кандидатов на гражданство тщательно следили детективы.

На родине Милеве пришлось отдать девочку на удочерение. Но Лизерль скончалась еще в младенчестве во время эпидемии скарлатины и, как внебрачная и некрещеная, была безымянно похоронена, предвосхитив судьбу матери.

Ни о каком браке на Милеве Альберт даже не помышлял. К тому же его родители категорически возражали против его женитьбы. Заботливая матушка Паулина наставляла сына: «Она книжница, как ты, – а тебе нужна жена. Когда тебе будет 30, она уже будет старой ведьмой» (Милева была старше Эйнштейна на три с половиной года).

Тем не менее 6 января 1903 года молодые люди узаконили свои отношения. Отужинав в кабачке с бернскими друзьями Альберта, новобрачные отправились домой, на съемную квартиру, у дверей которой выяснилось, что незадачливый супруг где-то (видимо, на работе) забыл ключи. А молодая жена так мечтала о первой законной брачной ночи...

Но вскоре он с восторгом сообщал своему другу: «Она умеет позаботиться обо всем, прекрасно готовит и все время в хорошем настроении». А уже через несколько лет Эйнштейн уже признавался, что женился из чувства долга, а Милеву называл «женщиной необычайно отвратительной». Как тут не вспомнить классическое: «Мама была права!»?

* * *

1905 год (как для Коненкова в кровавых схватках на Пресне, у ресторана «Прага») для Эйнштейна стал поворотным. Биографы назвали этот год в физике «Годом чудес» (Annus Mirabilis). Одна за другой в берлинском журнале «Анналы физики» выходят статьи Эйнштейна, ставшие классическими, – о фотоэлектрическом эффекте, броуновском движении, специальной теории относительности, а также о взаимосвязи материи и энергии со ставшей знаменитой формулой Е = мс2 (его второй гениальной формулой), на основе которой происходит высвобождение атомной энергии.

Эти публикации произвели настоящий фурор. С его революционными идеями не соглашались, восхищались, пытались оспорить. Но главное – молодого ученого заметили, он заставил с собой считаться. Уже через несколько месяцев после обнародования этих работ польские физики в Кракове не побоялись объявить, что появился новый Коперник. Прошло еще около четырех лет, и крупнейшие германские теоретики – Планк, Нернст и фон Лауэ – вынуждены были признать, что Эйнштейн – гений.

Создатель квантовой теории света Макс Планк прочел статьи Эйнштейна в постели, свалившись с высокой температурой. Прочел раз, другой и заключил:

– Больше болеть нельзя.