Любимая женщина Кэссиди; Медвежатник; Ночной патруль

– Ему было сорок четыре года. Его полное имя Леонард Уорд Фергюсон. В семнадцать лет он пошел служить во флот. Женился, когда исполнилось восемнадцать. На Тихом океане он попал в заварушку и был списан на берег с головокружениями после ранения в голову и с язвой желудка от нервов. Он служил на трех крейсерах, и все они получали торпеды в днище. Однажды он провел на плоту одиннадцать дней. Когда война закончилась, он стал водить грузовик и однажды ночью выскочил за оградительную линию шоссе. Его продержали в больнице почти год. В первые шесть месяцев думали, что не выживет. Осколочные переломы обеих ног, внутренние ушибы. Он вышел из больницы и не мог найти работу, но у него был дядюшка, который запихнул его в полицию. Это было в сорок седьмом. А в сорок девятом он опять попал в больницу с двумя пулями в груди. От каких–то недоносков, грабивших склад. Он их всех достал. Уложил всех четверых. Троих подстрелил из револьвера, а четвертого с двумя пулями в груди придушил голыми руками. И опять врачи думали, что он не выкарабкается. Через пару месяцев он выписался, а через некоторое время, году эдак в пятьдесят втором, снова оказался там. На этот раз пуля засела в спине рядом с позвоночником. Но он поймал тех, кого преследовал. Когда это произошло, он был один. Заметил парней, выбегавших из бара, где те только что прикончили бармена и двух клиентов. Их было трое, но он погнался за ними и сделал их всех. В пятьдесят четвертом его отправили в отставку из органов. Его вышвырнули, пока он валялся на койке с раздробленным шейным позвонком, разбитым плечом, двумя пулями в бедре, с пулей в ребрах и еще одной в шее. И снова все произошло, когда он был один. Семь хулиганов с ножами и кастетами напали на двух стариков, которые только что закрыли свою кондитерскую на ночь. Женщине было за семьдесят, а мужчине – почти восемьдесят. Хулиганы зверски избивали их, хотя уже забрали все их деньги. Те умоляли о пощаде, и, когда прибежал Фергюсон, один из негодяев вытащил пушку и выстрелил ему в бедро. Фергюсону удалось добежать до припаркованной поблизости машины и укрыться за ней. Хулиганы бросились, чтобы его прикончить, и он взялся за оружие. Подстрелил одного. Другие бросились бежать. Фергюсон вышел из–за машины, но ноги его не держали, и он упал на колени. Тогда эти подонки вернулись, решив, что с ним все, и желая поразвлечься перед тем, как он отдаст концы. Еще один из них был убит, и на этот раз они удрали. Через несколько минут подъехали полицейские машины, и Фергюсона со стариками отвезли в больницу. Между прочим, эта пара жива по сей день и до сих пор держит свою кондитерскую.

Но вернемся к тому, почему Фергюсона уволили из органов. В больницу приводили на опознание двух бандитов, подозреваемых. Старики не были уверены или испугались, поэтому вся ответственность легла на Фергюсона. Он посмотрел на мерзавцев и сказал: «Да, это те самые». А помощник окружного прокурора осведомился, уверен ли Фергюсон в этом. Тот подтвердил. Тогда помощник окружного прокурора вынимает записную книжку, и прямо там, в присутствии подозреваемых и репортеров, заметьте, начинает читать список различных травм Фергюсона, начиная с тех, что он получил на войне. Потом он говорит Фергюсону: «Позвольте мне у вас кое–что спросить. Вас до сих пор мучают приступы головокружения?» Фергюсон хватает кувшин с водой на столике рядом с кроватью и использует его в качестве метательного снаряда. Помощник окружного прокурора делает выводы. Двоих подозреваемых отпускают, а Фергюсона увольняют с формулировкой «психическая неуравновешенность». Он пробыл без работы больше года, а потом пришел повидаться ко мне. Осведомился, не могу ли я устроить его в «Ночной патруль».

– Когда это было? – поинтересовался Хили.

– В конце пятьдесят пятого, – ответил Макдермотт. Потом он посмотрел на Кори Брэдфорда: – Ты сечешь?

Кори ему не ответил.

Макдермотт не сводил с него глаз:

– А теперь все слушайте внимательно. Все те пять лет, что Леонард Уорд Фергюсон был членом нашего «Ночного патруля», его отвозили в больницу по крайней мере раз в год. И всегда с ранениями. Ножевые или пулевые раны, удары по голове велосипедной цепью или черт знает что еще. Прибавьте это ко всем другим случаям, и вы удивитесь, как может простой смертный столько вынести.

– Значит, ему на роду так написано, – заметил Донофрио.

– С одной стороны – да, – согласился Макдермотт. – У каждого своя судьба. С другой – куда денешься. В нашей работе риск всегда есть. Но того, что произошло сегодня вечером, не должно было произойти. И в случившемся виноват только я один.

– При чем здесь вы? – возразил Хили.

– Заткнись, черт бы тебя подрал! – оборвал Макдермотт. – Говорю, это – моя вина. Это моя вина, потому что я ошибся в своих расчетах. Я поверил тому, кому верить нельзя.

Кори поморщился.

Макдермотт встал из–за стола. Глаза его были влажными.

– Вот как обстоит дело, – сказал он Кори. – Я доверился тебе, а ты оказался его убийцей.

– Кем? – не понял Кори.

– Его убийцей, – повторил Макдермотт.