Любимая женщина Кэссиди; Медвежатник; Ночной патруль

Несколько раз Кэссиди прямо в лицо называл Кенрика жирным гадом. К его внешности это практически не относилось, хотя Кенрик весил больше двухсот фунтов и сильно смахивал на медузу. Он был на пару дюймов выше среднего роста и, вставая, всегда старался казаться еще выше. Всегда старался уменьшить объем живота и за счет этого раздаться в груди, но через пару минут живот опять отвисал.

Кэссиди сосредоточил взгляд, сфокусировал его на Кенрике, увидел жирное, лоснящееся лицо, редкие темно–русые волосы, зализанные вниз и поперек круглого черепа. Увидел дешевый, крикливый наряд Кенрика, сильно накрахмаленный воротничок, остро заглаженные складки на брюках, начищенные башмаки, казавшиеся лакированными.

Хейни Кенрику было сорок три года, а зарабатывал он на жизнь продажей хозяйственных товаров, которые доставлял по домам, предоставляя рассрочку. Жил в нескольких кварталах от «Заведения Ланди», заявляя, что любит портовый район, «Заведение Ланди» и всех своих здешних добрых и дорогих друзей.

Все добрые и дорогие друзья знали, что это вранье. Почти ни в одном обществе Кенрика не принимали, и посещения Ланди вселяли в него ощущение удовлетворенного самолюбия и превосходства. Он никогда не мог полностью скрыть презрение и надменность, и, когда громко приветствовал всех и похлопывал по спине, они просто сидели и молча терпели, спрашивая про себя, кого это он собирается одурачить?

И вот она сидит там с этим жирным уличным разносчиком. Заигрывает с ним. Хохочет над его шутками. Позволяет приблизить расплывшуюся, точно медуза, физиономию. Разрешает ощупывать свою руку поближе к пышному плечу, доставляя ему дешевое удовольствие. Кэссиди закусил губу и сказал себе, что пора войти.

Что–то словно держало его на поводьях. Что – он понятия не имел, но почему–то считал определенной стратегией. Оторвал взгляд от столика, где сидела она с Кенриком, обратил внимание на другие столы, добравшись наконец до четырех выпивающих за дальним угловым столиком, за которым обычно сидели трое.

Трое его ближайших друзей. Спан, портовый бездельник, тощий, хитрый, но с любимыми им людьми честный, как логарифмическая линейка. Подружка Спана, Полин, фигурой похожая на зубочистку, а цветом лица на чистый газетный лист. А вот Шили, белоснежно–седой в сорок лет, способный заглотить поразительное количество спиртного, с мозгами, которые некогда создали колледжские учебники по экономике. Теперь Шили стоял за прилавком дешевой лавочки на задворках Док–стрит. Для заведения такого сорта он был хорошим продавцом, ибо никогда не старался продать что–нибудь. Вообще никогда не старался что–нибудь сделать. Только сидел и пил. Все они только этим и занимались, сидя в спертой духоте «Заведения Ланди». В порту для кораблей без руля и без ветрил.

Четвертого члена компании Кэссиди никогда раньше не видел. Маленькая, хрупкая, бледная женщина. На вид где–то около тридцати. Кэссиди видел в ней простоту, кротость. Что–то милое, чистое. Что–то здоровое и целительное. И все–таки, глядя, как она поднимает стакан, мигом понял, что это алкоголичка.

Это видно. Всегда можно сказать. Они выдают себя сотнями мелких жестов. Кэссиди их никогда не жалел, вечно слишком занятый жалостью к самому себе. А сейчас на него волной нахлынула жалость к бледной женщине с золотистыми волосами, сидевшей там вместе с Шили, Полин и Спаном. Важно выяснить, кто она такая, решил он.

Вошел в «Заведение Ланди», медленно, почти небрежно прошагал через зал, поприветствовал Шили. Слегка улыбнулся Полин и Спану, а потом перевел взгляд на хрупкую женщину, ожидая ответного взгляда. Она сосредоточилась на стакане, до половины наполненном виски. Он знал, она не хочет его оскорбить. Просто не может оторвать взгляд от виски.

– Дождь перестал? – спросил Шили. Кэссиди кивнул.

– Что новенького? – спросил Шили.

Кэссиди пододвинул стул к столику, сел, призывно махнул Ланди, заказал подошедшему старику пять порций хлебной водки. Хрупкая женщина взглянула на него с улыбкой, и Кэссиди улыбнулся в ответ. Он заметил, что глаза у нее светло–серые. Она была даже хорошенькой.

– Ее зовут Дорис, – сказал Шили.

– А его как зовут? – спросила Дорис.

– Его зовут Кэссиди, – сообщил Шили.

– Мистер Кэссиди пьет? – осведомилась Дорис.

– Иногда, – сказал Кэссиди.

– А я все время пью, – призналась Дорис.

Шили ей улыбнулся отцовской улыбкой:

– Давай, детка, пей дальше. – Он пристально взглянул на Кэссиди и кивнул в сторону столика, где сидела Милдред с Хейни Кенриком. – Что это, Джим? – спросил он. – Что происходит?

Кэссиди положил руки на колено:

– Она выпивает с Хейни Кенриком. Больше я ничего не знаю.

– А я знаю больше, – вставила Полин.

Спан прищурился на Полин и сказал:

– Заткнись. Слышишь? Сиди и помалкивай.

– Не смей говорить мне «заткнись»! – потребовала Полин.

Голос у Спана был просто бархатный.

– А я тебе говорю. Меня раздражает, что ты суешься не в свое дело.

– Это мое дело, – возразила Полин. – Кэссиди мой друг. Не люблю, когда моим друзьям поганят настроение.

Спан принялся разминать пальцы:

– По–моему, лучше заставить ее заткнуться.