Любимец

Паллиот подлился ко мне и стал спрашивать о жизни в любимцах, но я объяснял плохо, потому что у нас не совпадали с ним понятия, простые житейские понятия.

Только через двадцать минут после возвращения Сийнико над нами завис большой вертолет, тот самый, который привез инспекторов.

Мы поднялись в него. Мы старались стоять так, чтобы между спонсорами и нами встали инспектора. Мы ведь всегда боимся спонсоров. И я боюсь.

Я прошел вперед, к пилоту. Рядом со мной, как бы ободряя, стоял инспектор с муравьиным лицом.

Я сказал пилоту-спонсору, куда лететь. Тот не хотел слушаться меня и не подчинился инспектору. Только когда пришел Сийнико, вертолет взял курс на усадьбу и питомник любимцев.

Найти его было нетрудно.

Еще через полчаса неспешного полета впереди показался знакомый особняк с колоннами.

‒ Здесь! ‒ крикнул я.

Вертолет медленно опустился на широкой поляне. Справа был особняк, слева ‒ бетонные кубы лаборатории и домов.

В питомнике было так тихо, что я сначала решил, что там мертвый час после обеда. Но до обеда еще было далеко.

Я повел процессию в особняк.

Спонсоры шли сзади, господин Сийнико делал вид, что попал сюда впервые в жизни.

Все столовые, спальни, коридоры были пусты. Не было не только воспитанников, но и поварих, судомоек и воспитателей.

‒ Где они? ‒ спросил я у Сийнико. ‒ Что вы с ними сделали?

Сийнико был невозмутим.

Он не сказал ни слова и во втором нашем походе по питомнику, когда я вел инспекторов в лабораторию, где работали Автандил и Людмила.

Там было пусто.

Правда, какие-то приборы стояли у стен и на столах. Но ни одного человека…

Еще через полчаса мы собрались на поляне у вертолета.

‒ Теперь вы убедились? ‒ спросил Сийнико.

‒ Да, ‒ сказал инспектор-паллиот. ‒ Мы убедились. Что здесь никого нет.

‒ И вы поняли, что эти люди лгут?

‒ Нет, ‒ сказал инспектор с муравьиным лицом, ‒ этого мы не поняли, так как у вас была возможность за час увезти отсюда всех обитателей.

‒ Так ищите! ‒ закричал Сийнико.

‒ Нет, ‒ сказал высокий человек. ‒ Мы этого делать не будем. Потому что этим мы поставим под реальную угрозу жизнь этих несчастных. Я думаю, что вы их не успели еще убить и скрываете в лесу. Если же мы станем их искать, вы их убьете.

‒ Так что же мы будем делать? ‒ спросил Сийнико.

‒ Мы летим обратно на вашу центральную базу.

‒ А клеветники? ‒ спросил Сийнико.

‒ Клеветников вы оставите здесь, ‒ сказал паллиот.

‒ Нет, они должны быть наказаны.

‒ Мы трактуем сомнения в пользу слабых, ‒ сказал высокий инспектор. ‒ И просим вас дать им шанс.

‒ Но они опасны для окружающих!

‒ Тем не менее… Сейчас мы улетим. Все улетим. Кроме этих людей.

Я был столь удручен провалом нашей миссии, что не заметил, как поднялся в воздух вертолет.

Я сел на траву, я ничего не хотел.

‒ Бежим! ‒ крикнул Сенечка.

‒ Куда?

‒ Конечно, бежим, ‒ сказала Ирка. ‒ Ведь Сийнико сообщит милиции, тем, кто увел из питомника всех людей. Нас догонят и убьют. И никакие инспектора за нас не заступятся…

Мы побежали.

Мы бежали, разумеется, в сторону деревни и болота, где жил отец Николай. Мы все время оглядывались, ожидая погони, и в результате чуть не наткнулись на пропавший питомник.

Их согнали в мелкий густой осинник в ложбину. Они сидели, прижавшись друг к дружке; охраняли их не только милиционеры, но и люди в белых халатах ‒ воспитатели, ученые и повара. Они так старались, они так боялись, что в лесу малыши могут разбежаться, что нас и не заметили, хотя мы подошли к ним на пятьдесят шагов.

‒ Вот бы позвать инспекторов, ‒ сказал я.

‒ Не старайся ‒ они улетели, ‒ сказала Ирка.

‒ Тим, ‒ просил меня Сенечка, ‒ я тебя очень люблю, пожалуйста, давай их освободим. Ты видишь Леонору? Ну посмотри, Тимочка!

‒ Помолчи, ‒ приказала Ирка. ‒ Неужели ты думаешь, что мы не освободим их?

‒ А когда? ‒ спросил мальчик.

‒ Это зависит от всех нас, в том числе от тебя, ‒ сказал молчавший до того ползун.

Мы отошли от лощины, в которой от холода и страха дрожали любимцы. Пора было идти дальше, к отцу Николаю, но мы медлили.

Как будто не могли решить ‒ идти дальше или совершить безумство и напасть на охрану.

Но судьба распорядилась иначе. Вдруг милиционеры и лаборанты зашевелились ‒ они получили сигнал. Они стали поднимать малышей и погнали их, кружась вокруг, как сторожевые собаки, обратно в питомник.

Мы продолжили путь к болоту.

Я еле брел от усталости и тоски. Тоска овладела мной настолько, что колени были слабыми, и меня шатало.

Я вновь переживал в памяти события сегодняшнего дня, ища в них ошибку. Где мы поступили неправильно? Почему мы не смогли ни в чем убедить инспекторов? И что будет теперь? Ведь спонсоры отомстят нам и другим людям.

Ползун двигался с той же скоростью, что и я, подтягивая хвост и высоко горбя спину. Он заговорил, и я вздрогнул, потому что голос донесся снизу, от самой земли.

‒ Тебе кажется, мой друг, ‒ говорил он, ‒ что все плохо. Что мы зря лезли на эту башню и зря погиб Густав.

‒ Ты подслушал мои мысли.

‒ Это нетрудно было сделать, от тебя на сто метров печаль распространяется, ‒ сказала Ирка, которая без устали шла впереди.