Любимец Бога (дилогия)

– А я тебе скажу, Хью, почему. Люди, готовящиеся к прыжку в гиперпространство – не обычные люди. Еще в разговоре с господином Президентом у меня мелькнула эта мысль. А сейчас я уверен, в гиперпространство полетят люди, обладающие какими-то необычными, уникальными способностями. Именно в этом главный секрет русичей. Техника будет задействована старая – гиперпространственный двигатель Хейнштейна – Солева плюс стандартный жилой отсек, обычный ядерный двигатель и ракетный ускоритель. Всё дело в людях. Поэтому тебе Хью срочное задание – подними всю свою агентуру в Руси, чтобы вычислить людей, обладающих какими-то необычными свойствами или возможностями и которые год или два назад стали тренироваться в отряде космонавтов или где-нибудь на секретной базе. Задание ясно?

– А что подразумевается под термином «необычные свойства или возможности»?

– Не знаю, Хью, не знаю. Экстрасенсы всякие, шаманы и прочие ведьмы. Если в ваше поле зрения попадет человек, у которого необычайные умственные, физические или даже сексуальные возможности – проверяйте, где он сейчас. Проверяйте всех необычных.

Объединенная Русь. Украина. Славутич, Киевской обл. 4 мая 2190 года. Вторник. 9.12 по киевскому времени.

Уютный трехэтажный дом утопал в зелени столетних каштанов. В их могучих кронах многочисленная пернатая живкость слаженно приветствовала солнечное весеннее утро, радовалась жизни. В этом райском уголке, казалось, все должны были быть счастливы. Но естественно, это только казалось…

– Почему ты раньше не сказал, что летишь туда? – Иван Антонович Ковзан укоризненно смотрел на сына.

– Не мог, отец. Эта информация была засекречена.

– Когда летишь?

– Послезавтра на Луну. Буду осваивать корабль. А в середине августа – туда, – спокойно ответил сын.

– Помнишь, когда ты собрался поступать в летное училище, – после паузы произнес отец, – мы с тобой говорили о важных и неважных делах в жизни.

– Конечно помню, отец. Ты тогда процитировал Библию: «Суета сует, – все суета». И сказал, что порой бывает трудно отличить пустышку от золота.

– А ты сказал, что тебе повезет, и ты не ошибешься.

– Я решил, отец, сделать то, чем наверняка буду гордиться всю оставшуюся жизнь.

– Если у тебя будет эта жизнь. Неужели смертельно опасные испытания ракетопланов тебе доставляли мало острых ощущений?

– Люди испытывали их и до меня.

Взгляды отца и сына встретились. Первым отвел глаза отец:

– Господи, откуда у тебя столько честолюбия?

– Не знаю, отец.

– Тебе пообещали вторую жизнь, если ты не вернешься оттуда?

– Мне об этом не говорили, а сам я не спрашивал. Для меня это не главное.

– Для тебя это не главное, – тихо повторил отец слова сына.

И после паузы, так же тихо продолжил:

– Двадцать девять лет назад в этой комнате я узнал, что не стало моей жены. Спустя несколько часов, здесь же, мне сообщили, что я потерял ее окончательно – Большой Бэби не дал ей второй жизни. Ты хочешь заставить меня еще раз пережить такие событий? – и вновь взгляды отца и сына скрестились.

На этот раз первым глаза отвел сын.

– Отец, меньше всего я хочу доставлять тебе страдания. Но … Но сколько раз уже отцы провожали своих детей на заведомо опасные, но необходимые человечеству дела. Ведь кто-то должен был их совершать. Пойми отец для меня сейчас лучше погибнуть, чем отказаться.

– Я тебя не прошу отказываться. Я прошу только, чтобы тебе гарантировали вторую жизнь.

– А если бы ее не было вообще – второй жизни? Что бы ты тогда сказал? – последовало в ответ.

– Может случиться, что у меня не будет ни сына, ни внуков. – Длинная пауза. – Ладно, давай оставим этот разговор. Завтра пойдем на кладбище к матери. Попрощаешься.

И вновь взгляды двух самых родных людей встретились.

– Я вернусь, отец.

Ковзан–старший ничего не ответил.

Следующий день прошел тихо, спокойно… тягостно. Весеннее буйство природы на кладбище казалось неуместным, саднящим душу. Улыбающаяся Маша смотрела на мужа и сына с мраморного обелиска. У его подножия лежал букет тюльпанов. Они долго стояли молча, мысленно продолжая спор между собой и как бы приглашая Машу быть им судьей. Каждый отстаивал свою правоту. Сын – право молодого поколения на дерзания, свершения, подвиги. Отец – свое родительское право спокойно прожить жизнь и умереть в окружении любящих детей и внуков.

Маша молчала и только улыбалась. Под сильным весенним солнцем быстро увядали тюльпаны.

– Мама, я вернусь…

Быстро подошло время расставания – шесть часов вечера.

– Пора, отец.

– Вижу.

Они долго смотрели друг на друга.

– Знаешь, сын, в нескольких десятков километров отсюда есть памятник человеческой ошибке – Чернобыльский саркофаг. Тогда люди тоже считали, что творят великое дело – укрощают атом на благо людей. Результат – многие квадратные километры непригодной для жизни в течение столетий земли и тысячи погибших и умерших от радиации людей.

– Результат – более надежные атомные электростанции и изобилие такой нужной энергии. А у человечества будет еще много таких саркофагов. Это плата за прогресс.