Любимец Гитлера. Русская кампания глазами генерала СС

Но в любом случае мы, антибольшевистские добровольцы, знали свою цель и задачи. Мы были полны решимости биться против Советов до последней секунды. Мы знали, что каждый нанесенный удар будет однажды оценен по достоинству.

К тому же, на войне, пока все не потеряно, не потеряно ничего. За Германией оставалось просторное поле для маневра от Минска до Бордо и от Афин до Нарвика. Она еще располагала огромными материальными ресурсами, ее талантливые изобретатели были способны нанести уверенному в себе противнику неожиданный сокрушительный удар. К нам присоединялись многие эшелоны с прекрасными ударными частями, в частности знаменитая дивизия СС «Лейб-штандарт», ее элитные бойцы кричали нам бодрые призывы.

* * *

Наши эшелоны шли по югу Польши под сухим бледно-голубым и розовым небом. Было воскресенье: женщины в темных платьях, в зеленых платках выходили из своих маленьких саманных изб, идя по проселочным дорогам к деревянным церквам.

Мы втягивали носом аромат обледенелой земли. На следующий день на заре мы сделали короткую остановку в Лемберге, где получили прекрасную зимнюю экипировку: целиком утепленный камуфляж, валенки, белые куртки, меховые шапки.

При виде всего этого мы ощущали себя огромными и неуклюжими, не зная, как передвигаться во всем этом обмундировании. Мы вспоминали ужасную зиму 1941 года в Донбассе, наши потертые гимнастерки, прошиваемые холодным воющим ветром. На этот раз командование перестаралось с предосторожностями. Это было почти слишком красиво. Самые дальновидные из нас спрашивали себя, как они сохранят весь этот феноменальный личный обоз, когда однажды придется передвигаться без машин.

Но в основном солдаты радовались как дети, получая эти ватные подарки. Каждый вагон вскоре имел полный комплект.

* * *

Мы продвигались через Галичину, утопавшую в осенних дождях. Затем вереница поездов повернула к югу. Очень далеко на западе виднелись голубые горы. Илистая река, усеянная по берегам тысячами высохших тростников, текла под колесами грузовиков: переходя Днестр, мы вступали в Бессарабию.

С этого момента пути сообщения были так забиты, что приходилось пятнадцать-двадцать дней тащиться по прямой от Лемберга до фронта. Тучи отпускников, уже не слишком радующихся возвращению в эти передряги, тащились кое-как. Еще с регулярной точностью часового механизма в сторону Одессы проскальзывали прекрасные спальные вагоны и вагоны-рестораны. С перронов вокзалов, где мы толпились в ожидании по сорок-пятьдесят часов, мы вдруг видели эти длинные вагоны-люкс с оранжевыми лампами.

Но общие перевозки все более и более сокращались. Бармены по-прежнему проезжали без препятствий, а вот армия — по каплям. Наши поезда шли через Румынию по одноколейке.

Нам сказали, что мы направляемся в Крым. Полуостров Крым только что наступлением Советов был отрезан, но от Одессы немецкие подкрепления были посланы по морю, поэтому мы не удивились, увидев однажды утром укрепления старой крепости Тирасполя из красного кирпича, возвышавшейся на правом берегу Днестра.

На другом берегу реки мы нашли однотипные избы, колодцы с длинными журавлями, миллионы палок подсолнуха без голов, сероватые, побитые наступавшей зимней непогодой. Вечером мы будем в Одессе!

Но поезд остановился на невзрачном вокзале, затем повернул четко на восток. Путешествие в Крым закончилось. Мы ехали в течение двух дней. Северо-восток! Северо-восток! Северо-восток! Мелькали украинские вокзалы, засыпанные снегом. Полные смеющиеся девушки с пышной грудью, раздутые в своих подбитых ватой одеждах, работавшие уборщицами на вокзалах, шептались, лузгая семечки.

Мы продвигались все дальше к Днепру, очень далеко, к северу от Днепропетровска. Уже была слышна артиллерийская канонада.

В последний вечер справа от нас мы заметили ослепительные снопы ракетных разрывов, затем и слева тоже — ослепительные вспышки. Поезд проехал много часов, разрезав надвое этот странный фейерверк. Мы все более проникали в горловину. Самолеты обстреливали путь на бреющем полете. Перед собой мы увидели пылающие здания. Это был Корсунь. Глубокой ночью мы разгрузились. 

Ольшанка

Мы должны были занять позиции километрах в тридцати к востоку от Корсуня. Нашим тремстам пятидесяти четырем единицам мототехники потребовалось три дня, чтобы преодолеть этот этап, в обычных условиях занявший бы два часа.

Безбрежная, ужасная русская грязь, густая, как расплавленная резина, затопила все дороги. Она достигала сорока-пятидесяти сантиметров на траверсе балок и других углубленных участков.

Нашим новичкам-шоферам приходилось в полном смысле этого слова сражаться в этих вязких топях. Приходилось вырубать вишневые сады, импровизировать новые проезды. Мы подошли к большим болотам перед сосновым массивом. Там нам предстояло продвигаться по дороге из тысяч круглых бревен, жердей, наложенных одни на другие, это была своеобразная гать. Мы подпрыгивали на этих жердях, как на ярмарке.