Любимец Гитлера [Русская кампания глазами генерала СС]

Мы переживали дни и ночи сильнейшего напряжения, но восхищение было доминирующим чувством. Ни один батальон не поддался паническим настроениям. Подразделения, сформированные несравненным духом дисциплины, принимали отступление с таким же настроением, с каким двумя неделями раньше они шли через реку Урт. Тысячи солдат отходили к востоку ледяными ночами, под грохот бесчисленных орудий янки и англичан. На каждой развилке, как огромные сторожевые псы, стояли танки прикрытия. Они пыхтели, бросали назад свои огненные языки. Колонны шли в снегу, ссутулившись, молча, размеренно.

Все было кончено. Мы попытались победить, попытка не удалась. Солдат уходил, как и пришел, навстречу новым сражениям — один Бог знал куда, к новым страданиям — один Бог знал их меру. Не было слышно ни одного ропота. Такая служба: служба есть служба…

* * *

В то время как маршал Модель маневрировал в Арденнах со своими отличными дивизиями Вермахта и ваффен СС, другие дивизии, с таким же боевым духом и так же хорошо снаряженные, напрасно ждали перед границей Эльзаса приказа о наступлении через восточные районы Франции.

У Гиммлера был свой план. Он цеплялся за него до последнего, даже после начала наступления в Арденнах, потому что любое замешательство в действиях врага, даже ценой больших потерь, любое смятение в разработке наступательных планов неприятеля представляли более, чем когда-либо, неисчислимую ценность для Рейха. Выиграть три месяца передышки, три месяца, что еще позволило бы, может быть, завершить разработку, сделать и применить новые виды вооружений и переломить ситуацию.

Германия с нечеловеческим героизмом, движимая этой последней надеждой, все поставила на карту, поэтому наступление в Эльзасе осталось лишь в планах. Его начало было намечено на середину января 1945 года.

Но в тот момент русские, ускорив наступление, прошли Варшаву, бросились на Данциг, Познань и Бреслау, смертельная опасность нависла над Берлином.

Рухнула надежда на успех на западе, и дивизии, вернувшиеся из Арденн, как и те, что были готовы в Эльзасе, спешно перебрасывались во главе с Гиммлером в направлении жестоких сражений на Восточном фронте.

* * *

Мы оставались в Лимерле, пока не приблизились танки союзников. Немецкое командование вот уже три дня как располагалось на территории Рейха.

А мы, мы должны были оставить нашу родную землю, нашу страну, наших людей… Мы не могли оторваться от этой последней деревни. И тем не менее нам абсолютно нечего было делать. Всякая надежда на выправление положения умерла.

Мы бродили вокруг дома, по снегу, рассеянно глядя на белевшие поля, курившиеся вдали крыши маленьких ферм, черепичные крыши церквей, похожих на голубые церкви нашего детства. Надо было решиться. Мы обняли старую добрую арденнскую мать, что приютила нас и дала нам кров. Это был последний поцелуй на Родине.

Мы в последний раз обошли длинную розовую ферму, прошли вдоль черных елей: граница была близко. Сыны Европы, мы были также сыновьями своей малой родины, и с болью в сердце мы закрыли глаза, чтобы ничего больше не видеть…

IX Битва насмерть в Померании

Фантастический прорыв Советов в середине января 1945 года обозначил конец войны на Западном фронте. Бои еще продолжались. Между Экс-ла-Шапель и Рейном еще наблюдалось отчаянное сопротивление, когда, оправившись от памятной взбучки в декабре 1944 года, союзники пошли в наступление.

Но дела на востоке были такими, что немецкое командование должно было выбирать, и оно пожертвовало Западным фронтом, оттянув оттуда самые мощные дивизии и самую значительную часть танков.

На левом берегу Рейна не было больше ничего, кроме частей прикрытия. Все, что представляло ценность, было брошено на беспощадную битву, разворачивавшуюся между Вислой и Одером.

Никогда еще Советы не включали в бой столько живой силы и особенно такой совершенной техники. Когда они проходили, все трещало, как замшелый лес. Пали Лодзь, Познань, русские танки тысячами катились к Бромбергу, как и к Бреслау, Восточная Пруссия была раздавлена. Спешно спасали мощи Гинденбурга прежде, чем взорвать знаменитый памятник Танненберга. Повсюду разливалось наступательное море противника. Тысячи деревень были в огне пожарищ. Дикий лай газующих танков раздавался уже внутри самой территории Рейха, сея ужас.

Зима в этом месяце была исключительно суровой. Жители регионов миллионами бежали перед угрозой захвата большевиками, жестокость которых наводила страх на каждого немца.

Уцелевшие и сбежавшие, кто видел советскую оккупацию в самом ее начале, рассказывали в нетронутых еще деревнях отвратительные подробности. Целые провинции снимались с места и уходили.