Любимец века

Юрий был еще слишком молод и жизнерадостен, чтоб увидеть в этом городе с его историей, в скоплении прекрасных строений также и трагическую красоту, которая проходит так высоко над тобой, как крыло птицы... Он не ощущал себя одиноким среди бесконечных шеренг колонн, фронтонов, лепных карнизов, дремлющих сфинксов, парапетов, неподвижно скачущих коней.

Возвращаясь в общежитие поздним вечером, он, невольно замедляя шаг, жадно смотрел на узкое зеркало! канала. Звездчатые купола Спаса-на-крови и овал центральной фрески - золото, лазурь - повторялись в воде более строго и мрачно, чем в неплотной стихии воздуха. Вокруг струилось зеркальное небо, ограненное решеткой парапета.

В поздний час город казался пустынным и гулким, словно он населен кариатидами, а не людьми. Их каменные лица были настолько выразительны, что совсем! не составляло труда вообразить, как они тяжело и бесшумно спускаются на тротуары, прогуливаются по городу, без любопытства рассматривая новью здания и отстраняя случайных прохожих равнодушным жестом.

Бронзовые копыта многочисленных коней, обитающих теперь лишь в четвертом измерении, не нарушая глухоту наших ушных перепонок, резво бьют по камням. Кони Клодта, на время сорвавшись с узды, гарцуют вдоль Невского, и Петр медленно объезжает заложенный им город.

Перекликаются ли эти медные кони между собою ржаньем? Или лишь безмолвно наслаждаются скачкой, разминают затекшие мускулы, слизывают паутину, словно пыль, со своих боков, а их всадники отряжают прах дней с железных складок одежды?..

И все-таки этот город принадлежит больше будущему, чем прошлому!

Юрий ощущал это по биению растревоженного сердца, по собственной молодости, которая рвалась вперед.

Ленинград нагнетал в него свою красоту, как насос: еще больше, еще теснее... Но он не задохся, потому что хранил защитную атмосферу юности. Юность берет от окружающего ровно столько, сколько может переварить.

И хотя Юрий потом вспоминал, что после поездки он стал «сразу взрослее и духовно богаче», - Ленинграду суждено было стать в его жизни впечатлением хотя сильным и прекрасным, но ничего существенно не изменившим.

Склонности Гагарина оставались прежними: его все явственнее томило предвкушение полета.

ПЕРВЫЕ КРЫЛЬЯ

Юношеские увлечения очень важны. Именно тогда определяется, пассивная или активная натура у человека, далеко ли он пойдет и на чем остановится.

Юрий был небольшого роста, но он захотел стать не просто спортсменом - баскетболистом!

- Если б вы видели, - сказал бывший военный летчик, наставник Юрия в аэроклубе, Сергей Иванович Сафронов, - если бы вы видели, как он посылал мяч из середины круга да прямо в корзинку!

Я пытаюсь представить это единоборство с мячом: испытание себя на упорство. Мяч, летящий прямо в лицо. И зоркие, ожидающие, торопящие его глаза; правая мышца, готовая вскинуть руку, неотразимую в ударе. Победа! Мяч в корзинке.

Юрий увлекался спортом упоенно и в то же время методически. А вместе с тем легко, без болезненного самолюбия и стремления добиться первенства любой ценой.

В натуру этого юноши самой природой был вложен прочный, долговременный механизм, как бы точные часы, которые размещали по своим рубрикам и делу время, и потехе час. Он готовился к жизни плодотворной, долголетней. Внутри его ничто не пропадало; он накапливал и накапливал, чтобы потом начать отдавать.

Вот что рассказал Владимир Павлович Каштанов, методист-инструктор аэроклуба, пятидесятилетний крепыш, загорелый, подвижный.

- Я Гагарина помню еще до аэроклуба по волейбольной площадке в Детском парке. Каждый вечер ходил туда играть в волейбол. Я и сейчас люблю с молодежью мяч покидать, а тогда дня не пропускал. Он тоже спортсмен заядлый; мы друг друга сразу приметили. Слышу, он спрашивает: «Откуда, мол, этот загорелый дядька?» Я подхожу, отвечаю: «Из аэроклуба». Ребята меня окружили: «Где тут аэроклуб? Кого принимаете?» Обычно перед набором мы сами ходили по заводам, техникумам, школам, рассказывали о профессии летчика, о задачах аэроклуба. Правда, как раз директор индустриального техникума Сергей Иванович Родионов был против того, чтоб у него выпускников переманивали, ход нам был туда затруднен, так что приезжие ребята могли действительно ничего не знать. Представляете, с каким удовольствием я вел свою полуподпольную агитацию!

Владимир Павлович из тех немногих старых летчиков, которые работают с самого основания саратовского аэроклуба. В двадцать восемь лет Каштанов уже вышел в отставку, а войну прослужил в гвардейском летном полку. Главное его дело было связь с партизанами: снабжение их, вывоз на Большую землю.