Любимец зрителей

Квартал Фроншо как бы вклинился между площадью Пигаль и улицей Виктора Массе – кварталом ночных клубов и подозрительных баров, посещаемых проститутками и извращенцами, – эдакий оазис буржуазной респектабельности и комфорта. Шаван позвонил, дверь открыла горничная. Она провела визитера в вестибюль, украшенный картинами, изображавшими песчаные отмели, рыбацкие баркасы, горные водопады. Люсьена приходила сюда, мелькнуло в голове Шавана. Студия художника должна находиться где-нибудь позади дома или под крышей. И как только сподобилась она познакомиться с Борелли? Где могла с ним встретиться? Кто их познакомил?

Горничная пришла за ним и повела в гостиную, где его ожидала дама неопределенного возраста, которая держала на коленях белого пуделя, подстриженного, как на том рисунке углем. Собака спрыгнула на ковер и пронзительно залаяла.

– Сюда, Мушка, – сказала мадам Борелли. – Извините меня, мсье… Я передвигаюсь с трудом… артроз, понимаете. Присаживайтесь.

Она была одета в черное, без драгоценностей, как новоиспеченная вдова. Придя в смущение, Шаван поведал вдове заготовленную историю. Та слушала с большим вниманием.

– Да, – изрекла она. – Припоминаю эту особу… Мой муж под конец жизни пристрастился рисовать молоденьких женщин.

Она воздела глаза к полотну на мольберте, стоящем справа от нее.

– Это он? – спросил Шаван.

– Да. Превосходный автопортрет. Он уже заканчивал его, но тут сердечный приступ, который и унес его в могилу.

Одновременно они взглянули на портрет усопшего, выглядевшего весьма представительно со своей окладистой бородой а-ля Франциск I и красной ленточкой Почетного легиона.

– Он был таким талантливым, – заговорила она вновь. – Это проявлялось во всем.

Минуту она помолчала, задумавшись. Пудель забрался к ней на колени, и она нежно почесывала его за ухом.

– Не нужно жалеть о том, что вы не женились на этой девушке, – вымолвила она наконец. – Когда соглашаются позировать художникам…

Она не договорила, но смысл фразы был предельно ясен.

– Думаете, Лейла… – прошептал Шаван.

– О, я ничего против нее не имею. К тому же теперь уже все равно!

– Я надеялся, может, у вашего мужа остались наброски. Говорят, художники делают несколько эскизов, прежде чем приступить к портрету.

Смех ее прозвучал несколько горько.

– Да, у него осталось много зарисовок… особенно обнаженной натуры. Я их сожгла. Не хотелось, чтобы они лезли на глаза.

Наверное, она нечаянно ущипнула собаку, потому что та взвизгнула. Шаван поднялся. Она удержала его движением руки.

– Подождите… Я так одинока теперь. Расскажите, как вам жилось в Африке? Должно быть, нелегко.

– Да… довольно трудно, – на ходу сочинял Шаван.

– А чем вы там, собственно говоря, занимались?

– Как вам объяснить… Рубил деревья.

– И вам нравилось это занятие?

– Да, поначалу. А потом, когда я скопил немного денег, меня потянуло обратно, домой.

– Она писала вам… эта особа?

– Не часто… А сейчас я просто не знаю, каким путем ее разыскать… Но вот мне пришла мысль: а как поступал господин Борелли, когда она была ему нужна?

Вдова грустно улыбнулась.

– Муж звонил ей. Я знаю это, поскольку со мной он не церемонился и звонил в моем присутствии… одной, другой… У нас с ним были приятельские отношения, как это принято называть.

Ее голос осел, и она передернула плечами.

– Все эти телефонные номера я в конце концов запомнила наизусть – моя память всегда его удивляла. Могу вам подсказать, раз вам это так важно… Лейла… шестьсот двадцать два-ноль семь-семьдесят шесть…

– Фамилии нет?

– Фамилии его не интересовали.

– Не знаю, как вас и благодарить!

– Полно! Полно! Все это ушло для меня в далекое прошлое… И все-таки, если вы увидите Лейлу снова… Можно, я вам признаюсь?.. Я бы хотела быть в курсе. Приходите опять, когда вам заблагорассудится.

Шаван ушел в полной растерянности. Если ревность мадам Борелли обоснованна, Лейла и в самом деле была любовницей художника. Таким образом, его вернули к первой гипотезе. Но как же тогда объясняется несчастный случай?.. Шаван вспомнил, что поблизости отсюда, на площади Аббатисс, находится почтовое отделение, и поспешил туда. Ему любезно дали справку. Нужно только, позвонив по 266-35-35, узнать адрес, соответствующий номеру телефона 622-07-76, но при условии, что он не значится в красном списке – списке абонентов, не желающих обнародовать свой адрес.

Шаван тут же набрал 266-35-35, сделал запрос, указав почтовое отделение, где находится в данный момент, и стал ожидать. Преисполненный опасения или страха? Он уже не знал.

Четверть часа спустя Шаван получил справку. Номер 622-07-76 принадлежит абоненту по имени Доминик Луазлер, проживающему в доме 160-бис на бульваре Перейра, в XVII округе.

Доминик Луазлер… Бульвар Перейра… На сей раз он напал на след. Спиртное, которое он выпил на Лионском бульваре, жгло ему внутренности. Он залпом опрокинул полкружки пива в баре на площади Пигаль, присев между девушкой с синими волосами и негром, зажавшим коленями гитару.