Любимое блюдо (ЛП)

Это было почти столько же, сколько я пробыла на свободе. Три недели - это немыслимое количество времени для плохой камеры.

«Ты можешь уйти».

Я покачала головой. Это были всего лишь три недели в рамках целой жизни. Я смогу это сделать.

- Ты все еще хочешь меня?

«Если бы не хотел, ты бы не вошла в эту дверь».

Я приняла протянутую руку и последовала за ним.

Когда мы добрались до камеры, между нами что-то изменилось. Вероятно, все дело было в той тесной связи, которую мы создали за те нескольких месяцев, и которая развернулась в полную силу, только вот теперь она стала похожа на телепатию, потому что когда я посмотрела ему в глаза, то увидела в них правду.

Он никогда не жалел о том, что похитил меня. Он не жалел об этом и сейчас. Он не сожалел ни об одной из тех вещей, которой подверг меня. Он заставлял меня выбирать только ради своего извращенного удовольствия.

Так же, как он заставил меня выбрать: позволить ему изнасиловать меня или остаться в камере навсегда. Точно так же, как он заставил меня согласиться на хлыст, кнут, трость и все остальное, что он когда-либо себе представлял.

Я только что повернулась спиной к любой возможности оказаться на свободе, потому что теперь, он ни за что не позволит мне уйти. Мужчина улыбнулся, когда увидел на моем лице осознание происходящего, и вышел за дверь, захлопнув ее с оглушительным грохотом.

Я была свободна, но вернулась в свою клетку. Я умоляла и боролась, чтобы меня впустили, хотя все это время играла в его игру именно так, как он того и желал. Не я убедила его принять меня обратно. Он всегда хотел, чтобы я к нему вернулась. Еще один проклятый выбор.

Что, черт возьми, я наделала? Неужели я окончательно сошла с ума? Ни один учебник не мог подготовить меня к тому, что я испытала сейчас.

Я сидела в пустой камере и пыталась понять, имела ли правда для меня хоть какое-то значение. Вернулась бы я обратно, если бы заранее знала, что именно этого он и добивался?

Ответ оставался прежним. Да. Как бы отчаянно я этого ни хотела, я не могла заставить себя его возненавидеть.

Но это не было любовью. То, что мы разделяли, было чем-то более глубоким. Это была безумная и непоколебимая взаимная одержимость, пламя которой, вероятно, когда-нибудь уничтожило бы одного из нас. И скорее всего, этим кем-то стану я. Но я не могла заставить себя переживать по этому поводу. Я бы предпочла такую интенсивность с ним, чем сто лет посредственности с другим.

Я отошла в свой угол и стала ждать. Через несколько минут дверь открылась, как я и предполагала, будто я мысленно позвала его и сказала, что сижу там, где и должна быть. Но я знала правду. Скорее всего, его взгляд был прикован к монитору с того самого момента, как он запер меня здесь. Мой тюремщик принес мне принадлежности для ванны и свежую одежду.

- У меня начались месячные.

Я подумала, что он мог бы дать мне кое-что вместо того, чтобы заставлять меня ходить голой, но он просто улыбнулся и забрал ненавистную мне простого кроя одежду.

Было время, когда я бы усомнилась в причине его улыбки, но теперь наши умы работали синхронно, понимая друг друга лучше, чем кого-либо другого. И не было ничего странного в том, что мне опять предстояло вернуться к животным инстинктам. Я слишком долго находилась на свободе, имея возможность приходить и уходить, когда мне заблагорассудится, чтобы получить уединение, потому что мне неловко.

Сейчас же, я лишилась этого в одно мгновение. И вряд ли он полностью осознавал ситуацию. Вероятно, мужчина верил в то, что отлично изучил меня, но он даже не догадывался, что выпустил меня на волю. Я была свободна только с ним. Он оказался первым, кто увидел меня во всех мыслимых состояниях и все еще хотел меня. Я никогда и ни с кем не была так откровенна.

Я помылась, сложила одежду у двери и легла спать в своем углу. Я знала, что еще светло, на самом деле было даже рано, но мне нужно было вздремнуть.

Пока я засыпала, то старалась не думать о том, что все это время буду истекать кровью и теряться в догадках какой сегодня день, который час, светит ли сейчас солнце или на улице уже непроглядная тьма.

Я мечтала о хорошей комнате и ароматических свечах, студии и старых балетных пластинках, благовониях и рядах книг. Мне снилось его лицо, его руки на моей коже, его член глубоко внутри меня, в то время как мое тело принимало каждый его дюйм.

Когда у меня закончились месячные, он снова принес мне чистую одежду. Я не пыталась бороться или провоцировать его. Я просто надела ее и принялась дожидаться своего часа. Я не хотела, чтобы три недели превратились в четыре.

Время текло медленно. Трижды в день, мужчина приносил мне куриный суп с лапшой, вид которого я уже не могла выносить, потому что он снова стал мерзким наказанием, как и было задумано.