Любимое блюдо (ЛП)

- Пожалуйста, поговори со мной. Почему ты отказываешься со мной разговаривать? Ты собираешься причинить мне боль? Планируешь убить меня? Прошу...

Мужчина улыбнулся. Не знаю, зачем я спросила, почему он не разговаривает со мной. Я знала почему. Это становилось все более очевидным. Я не была уверена, почему он выбрал именно меня, но у меня имелась хорошая теория на счет его безмолвия.

Он изучал меня, преследовал... Знал обо мне все. Круг общения, какие лекцию я читаю, что говорю, какую музыку слушаю. Я нуждалась во всем этом. Но он лишил меня всего. Я была уверена, что он пытался сломить меня, и, учитывая, что у меня не было ни единого шанса сбежать, пришла к выводу, что он добьется успеха.

Люди постоянно думают, будто их ни за что не сломить. Будто они ни за что не сдадутся. Скорее расколется оперативник ЦРУ, только не они. Мы живем в эпоху, где все так много смотрят телевизор, что воображают себя супергероями. Я была сильной, но сломить можно любого. Я это знала. Это был лишь вопрос возможностей, воли и настойчивости.

Это не происходило чаще лишь потому, что у большинства реальных социопатов весьма редко встречался самоконтроль или имелось терпение для того, чтобы должным образом сломить кого-то или попробовать перевоспитать. Те, кто мог себя контролировать, скорее всего, не были достаточно социопатичны. Вот почему я так боялась этого мужчину; не потому что я была его пленницей, а потому что видела в нем коктейль из всех этих качеств, которые могли привести к тому, что мой плен будет длиться вечность.

Он продолжал на меня пялиться, пока черты его лица не превратились в гримасу, словно это доставляло ему ни с чем несравнимое удовольствие, вспоминая которое, он будет дрочить, коротая долгие ночи. А потом мужчина развернулся и вышел. В комнате без него стало ощущаться значительно тише, будто одно его присутствие воспринималось мной как речь.

Следующие несколько часов, я порхала по комнате и танцевала. Я знаю, как безумно это могло прозвучать. Это и было безумием. Но на второй день я порхала по камере, как прима-балерина. Вам просто не понять, как отчаянно я нуждалась почувствовать хоть что-нибудь, кроме пустоты.

Когда я была ребенком, то занималась балетом. Я оказалась настолько талантливой, что меня пригласили в крупную танцевальную студию в Нью-Йорке. Но, хорошенько поразмыслив, я отклонила их предложение. Карьера балерины, как правило, заканчивается к двадцати пяти годам. К тому времени как меня заперли в клетке, она была бы уже завершена пять лет назад.

Я была рада, что не сделала балет своей профессией. Она бы уничтожила мои ноги. Хотя я не смогла не подумать о том, что покалеченные ноги - это лучше, чем быть узницей социопата.

Так что, я танцевала. Чтобы отвлечься и перенестись в ту реальность, где я была свободной. Камера оказалась идеальной сценой с достаточным местом для прыжков с поворотом и пируэтов.

Несмотря на то, что в ней поддерживалась стабильная температура около двадцати одного градуса, я чувствовала, как по моему лицу скользили потоки воздуха, пока я подпрыгивала и кружилась. Я ощущала, как мои ноги касались пола с профессиональной точностью, которую я так и не утратила, когда отреклась от балета. В моем сознании музыка звучала так же, как и воспоминания о старых уроках в танцевальном классе.

Я верила, что выиграла этот раунд. Нарушила систему, которую он так тщательно выстраивал. Когда я больше не могла танцевать, то села на пол. Я проголодалась и хотела пить, но не позвала его, чтобы он накормил меня.

Я знала, что позвать его было бы нормальной реакцией. Но я уже видела, какое безразличие он проявил, когда я разбила тарелку. В его расписании все будет идти по тому плану, который он наметил, а все мои действия лишь затянут процесс. Теперь я была в этом уверена. К тому же в моем горле настолько пересохло, что закричать я просто не могла.

Я не знала, когда он вернется, чтобы накормить или напоить меня, так что пыталась сберечь силы. После того, как я несколько минут просидела на полу в углу камеры, дверь открылась, и рядом с ней поставили несколько бутылок воды.

Она оказалась холодной, словно ее достали из холодильника, и за это я была очень благодарна. Хотя у меня оставались кое-какие подозрения. Сидел ли он за дверью и подслушивал, что я делаю? Или камера была напичкана жучками? А может еще чем-нибудь? Пока я пила воду, то сканировала верхнюю часть стен.

Это была та область, которой я не уделяла особого внимания. В конце концов, я не могла достать до потолка, так что какой смысл был в том, чтобы лежать на спине целый день и глазеть на него? Но все же они там были. В потолке, в разных углах, маленькие черные точки. На первый взгляд, издалека, они выглядели как случайные отметины. Скрытые камеры.