Любимцы фортуны

— Что ж, полагаю, у тебя были серьезные причины для подобного опоздания, поэтому не виню тебя ни в чем, — с достоинством произнесла Минни, закрывая тему. Она не умела подолгу злиться на любимого сына. — Итак, ты здесь. О каких важных новостях ты хотел мне поведать? И почему не решился поговорить дома?

— Боже, мама, неужели нужен особый повод, чтобы пригласить прекрасную леди в ресторан? — Питер наклонился через стол и поцеловал тонкие пальцы матери. — Ты слишком красива, чтобы твоя красота увядала в застенках Хэнкок-Парка. Тебе стоит почаще бывать на людях.

Минни счастливо улыбнулась, краснея. Пальцы сами собой принялись теребить жемчужины ожерелья, выдавая смущение. Она никогда не умела спокойно, с достоинством принимать комплименты. Учитывая, что муж не слишком был щедр на похвалы, это было неудивительно.

— Но есть и иная причина для встречи, — сказал Пит, неторопливо намазывая чесночное масло на тонкий прожаренный тост. — Мне нужно было переговорить с тобой с глазу на глаз. Ты же знаешь, что у стен есть уши, особенно в нашем доме. И сразу предупреждаю: то, что я сейчас тебе скажу, пока всего лишь догадка. У меня нет никаких доказательств.

— Доказательств чего? — удивилась Минни. — Как я поняла, ты хотел рассказать о чем-то, связанном с Каролин?

Питер кивнул и с хрустом откусил тост.

— Так твои подозрения относительно того, что она завела любовника, подтверждаются? — спросила Минни, не сводя с сына пытливого взгляда. Она долгие годы ждала такого шанса и теперь едва могла усидеть на месте. — С кем она спит?

— Я не уверен, но кажется, это Чарлз. — Пит сделал глоток воды со льдом и ухмыльнулся. — И говори тише. Как я уже сказал, у меня пока нет доказательств ее измены, но я поймал пару слухов. Кстати, по моим сведениям, сплетни дошли и до отца.

Минни удовлетворенно улыбнулась и подозвала официанта. Она заказала то самое блюдо, которое брала каждый раз, обедая в «Айви», — клешни каменного краба. Питер предпочел жаренную на гриле курицу, картофель и соус из шпината.

Каролин жила в Хэнкок-Парке целых пятнадцать лет, и ее положение ни разу не пошатнулось за эти годы. Смирившись с этим, Минни укрылась в противоположном крыле дома, желая как можно меньше пересекаться с разлучницей. Большую часть дня она проводила в своей комнате, а ела обычно вместе с Лори в зеленой гостиной. Ей казалось странным, что Каролин, родившаяся в уважаемом английском семействе, предпочитает перекусывать прямо на кухне, там же, где ели Шеймус и няньки детей. Подобное противоречие виделось ей не столько удивительным, сколько противным. Конечно, Минни вовсе не замкнулась в себе. Она общалась со старыми подругами, бывала в бридж-клубе на Беверли-Хиллз, ходила в церковь Санта-Моники на мессу и дважды в неделю посещала цветочные курсы. Со временем Минни стала совершенно независимым созданием, живущим своей личной жизнью посреди огромной, но разобщенной семьи Макмаонов. Со стороны могло показаться, что она не только приняла странный уклад жизни в Хэнкок-Парке, но и вполне им довольна.

Но это был лишь внешний фасад. Молчаливое негодование Минни против Каролин Беркли и ее отпрыска с годами вылилось в глухую ненависть. Она никогда не ссорилась с соперницей, предпочитая стороннее наблюдение, и возражала против ее поведения лишь тогда, когда была уверена в поддержке Дьюка. Такое, разумеется, случалось крайне редко.

Минни многие годы втайне надеялась, что Каролин совершит промах. Она незримо кружила вокруг врага, словно ястреб над падалью, в поисках уязвимого места. Минни понимала, что однажды пылкая Каролин расслабится, уверенная в стабильности своего положения, и найдет себе любовника помоложе Дьюка. Годы шли, но Каролин вела себя по-прежнему безупречно. Она знала, что даже наличие Хантера не убережет ее от гнева Дьюка, если обман вскроется. Жесткий и властный Дьюк Макмаон тотчас вычеркнет ее из завещания, лишив надежды на безбедное будущее.

Минни задумчиво смотрела, как жадно ее сын поглощает вредную пищу. Она прощала ему все, а потому никогда не лезла с советами по питанию и поведению.

Минни с улыбкой подумала, как была бы удивлена Каролин (да и Питер тоже!), если бы узнала, что Дьюк по-прежнему общается с ней. Порой он заходил к Минни после трудного дня и жаловался на усталость, обсуждал рабочие планы и просто отводил душу разговором. Несмотря на годы боли, жестокости и показного равнодушия, между Дьюком и Минни сохранилась странная ниточка, когда-то связавшая их воедино.

— Он ничего тебе не говорил? — спросил Пит с набитым ртом.

— Ты про отца? Нет, ничего, — ответила Минни. — Ни слова. Думаю, я буду последним человеком, с кем Дьюк захочет обсудить измену Каролин.

— Думаю, самым последним человеком все же будет сама Каролин. — Питер довольно усмехнулся.

— То есть?