Любимые не умирают

   На зоне, в своем бараке, все зэки были обязаниками Остапа. Он с любым мог расправиться, унизить, опозорить, выкинуть, не приведись провиниться, влетали зэки на разборку, на пытки и мученья. Остап был изощренным мародером. И Колька не случайно опасался его. Но это было на зоне. На воле все изменилось. Тут Колька почувствовал себя в безопасности. И все ж, увидев Остапа в туалете, струхнул. Тот прощупал мужика, понял, что добровольно он не станет «доиться», не поделится наваром и не возьмет к себе хотя бы на первое время. Про должок за крышевание Колька забыл, сделал вид, что не понял, о чем идет речь. Когда Остап пригрозил разборкой, вывернул Колька пустые карманы и сказал:

   —  Хоть режь, иль стреляй, кроме анализов ничего не получишь...

   Пообещал через пару недель что-нибудь наскрести, если получится. Остап в тот день ответил:

   —  Свой долг головой вернешь. Я тебя и на погосте надыбаю. Знаю, там твоя баба! Она за тебя в залоге!

   Колька далеко не все рассказал Катьке. Да и попробуй, поделись! Она тут же к ментам поскачет. А эти не столько помогут, сколько навредят. На жену не полагался. И все ж боялся за свою Оглоблю и после разговора с Остапом сам встречал Катьку с работы.

   Первую неделю баба шла, прижавшись к мужику. Она боялась каждого встречного, прохожего. Ей все казались бандитами. Ведь вот и нищая, собиравшая милостыню у ворот кладбища, рассказала, что и к ней приходили ворюги. Средь ночи вломились к бабке в хилую, гнилую избушку, все перетрясли, повывернули, поставили на дыбы. Искали деньги, но ничего не нашли.

  —   Даже меня буквой зю загнули. Трусы с меня сдернули, я испугалась, что силовать будут. А они рассмеялись:

   —  Не твое это счастье, старая лоханка!

  —   Тряханули все мое нижнее и ушли матерясь. Хорошо, что за икону не заглянули. Иначе оставили б без куска хлеба. У тех иродов совести вовсе нет. Хоть старого иль малого, не сморгнув, обидят нехристи! Даже на мое позарились...

   Продавщица магазина пышнотелая, румяная баба тоже охала. К ней перед самым закрытием мужик вошел. Она его за покупателя приняла, за последнего. Других людей в магазине никого не было. Ну, Зина разулыбалась, обслужить человека приготовилась. А он ей всю пятерню в сиськи запустил и, легонько дернув, снял с ее шеи крестик и кулон.

   Баба ахнуть не успела, мужик уже на улицу выскочил. Куда он побежал, попробуй, сыщи, если ей еще прилавок оббежать надо. Конечно, когда выскочила, того мужика и след простыл. Ох, и наревелась баба.

   Теперь не надевает на работу драгоценности, от покупателей держится подальше, чтоб никто достать не мог.

   Катька купила два сотовых телефона. Себе и Кольке, чтоб в случае чего дать знать друг другу об опасности.

   Колька даже разозлился на бабу. Ишь, в какие убытки вогнала, а зачем? Но сын переубедил, сказал, что мать поступила мудро и своевременно. Защитил Катьку, сказав, мол, теперь они будут всегда на связи друг у друга.

      Сам Димка готовился к выпускным экзаменам и подолгу засиживался над учебниками, даже во двор не выходил. Мать радовалась усидчивости, старанию Димки. Тот еще зимой закончил курсы по изучению компьютера, получил свидетельство и квалификацию оператора. И ликовал, что до самостоятельной жизни ему остается совсем немного.

      —     Если в армию возьмут, не будешь служить в стройбате. Такие как ты в большом спросе и на военке,— успокаивал сына Колька. Димка соглашался. Служба в армии его не пугала. Дворовые друзья хорошо подготовили парня, рассказали, объяснили все тонкости будущей службы, и Димка был к ней полностью готов.

       —    Сдашь экзамены, поступай в институт. В армию не возьмут! — уговаривала мать.

       —    Не хочу в институте пять лет терять. Отслужу два года и домой вернусь! — отказывался сын. Он заранее предупредил родителей, что когда получит аттестат, на все лето, до самой осени, уедет в деревню к своей бабульке — Ольге Никитичне. Ее он любил больше всех. С нею делился всеми своими планами и мечтами, она знала все секреты внука, была ему подругой и советчицей. Они безгранично доверяли друг другу и понимали с полуслова.

       Димку никогда не стоило уговаривать поехать к ней. Едва выдавалось время, он мигом собирался и ехал к бабке. В городе невозможно было удержать. Едва сдав экзамен, звонил Ольге Никитичне:

       —    Баб! По русскому устному четверка! А через два дня кричал в трубку:

       —    Русский письменный: пять!

   Колька с Катькой узнавали об оценках уже вечером.

  Колька в глубине души очень гордился сыном. Тот учился сам, без репетиторов. В школе учителя не могли нахвалиться им. Ребята-одноклассники уважали его. У Кольки в школе была совсем иная репутация. И если бы ни мать, много хуже был бы его аттестат.

   Димка отличался упрямством, уж если он что-то задумал, обязательно своего добивался. Так было и дома, и в школе.

  У мальчишки имелись свои друзья. Их заимел немного, но все надежные, проверенные с самого первого класса.

  Даже в трудное время, когда нервный стресс изуродовал лицо Димки, эти друзья не отшатнулись, навещали, общались, помогали ему не отстать в учебе.