Любимый человек (СИ)

— Что? — Вадим поворачивается ухом и наклоняется. — Я не слышу? Что? Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя напоследок? Или хочешь у меня отсосать? — Чарсов снова смотрит мне в лицо и качает головой. Его разгоряченное дыхание опаляет кожу. — Какая распущенность в этом оплоте интеллигентности и нравственности. А я знал, я догадывался, что не может быть все настолько ладно с тобой… Давай лучше минет. А то мало ли, с кем ты там.

Продолжая удерживать, Вадим тянется к своей ширинке и давит мне на шею, вынуждая наклониться к его паху.

Я упираюсь. Меня разрывает от злости и отвращения.

А потом мы с ним оба подскакиваем, услышав:

— Мама! Мы приехали! — кричат в прихожей мои дети.

Резко отпустив меня, Вадим встает и застегивает брюки. Теперь он выглядит растерянным. Я тоже не понимаю, что происходит.

Я вообще ничего не понимаю!

— Мама! Мама!

На кухню вбегают Тихон и Степан, обнимают меня своим ручками, что-то показывают.

Стараясь отдышаться и прийти в себя, улыбаюсь им и глажу по волосам. Вокруг все как в тумане. А внутри клокочет злость, ужас и омерзение.

Натянув на шею горловину блузки, я поворачиваюсь к Вадиму и шепчу:

— Уходи. И больше никогда ко мне не приближайся.

— Мам?! — из прихожей показывается Машка. — Почему ты нас не встречаешь?!

— Как вы…

Я осекаюсь, увидев Диму.

Он не решается подойти, а так и стоит в прихожей.

— Ох. Все так тривиально? — говорит Вадим, проходя между нами с пиджаком в руках. — Счастливое воссоединение семьи? Как трогательно.

Я даже не смотрю на него, на человека, с которым едва не связала свою судьбу и которого совсем не знала.

Дима хмурится, провожая взглядом Вадима.

А когда тот уходит, мы с Димой так и продолжаем стоять, глядя друг на друга. Я даже не замечаю, как начинаю плакать.

— Хочешь, я верну его? — Дима первым заговаривает. — Навру, что просто привез детей. Он мне поверит.

Сморгнув слезы, я качаю головой.

— Нет. Не хочу.

22. Лена

— Можно войти? — спрашивает Дима.

— Ты уже вошел, — замечаю я, утирая слезы с лица.

Дима качает головой, словно собирается мне возразить, но так ничего и не произносит. Пока он разувается, я проверяю входную дверь и нахожу снаружи Машкины ключи. Она их даже из замка не вытащила. Заперев дверь, мельком осматриваю себя в узкое ростовое зеркало — зрелище удручающее.

Совсем я расклеилась.

Сначала Чарсов. Теперь Янчевский заявился…

При мысли о том, чем бы все закончилось, если бы не Дима и дети, в желудке становится беспокойно. Я инстинктивно кладу ладонь на низ живота.

— Мам, смотри! — кричит Тихон, вбегая в прихожую.

Сын протягивает мне пластикового пузатого ящера с длинным шипастым хвостом.

— Какой страшный динозавр, — я пытаюсь выдавить из себя хоть какие-то эмоции.

И с игрушкой в руках направляюсь на кухню.

— Это Годзилла, мам! — восклицает сын. — Он супер сильный монстр!

— Да не сильный он, — возражает Степка, появившись из неоткуда. — Он слабый! Дай, мам, — просит у меня ящера. — Смотри! — забрав, он крутит его за хвост. — Ну и где его сила? Ну и где?

Охнув, Тихон подбегает к Степке, но тот ловко уворачивается и прячет ящера за спину.

— Дай, отдай! — злится Тишка. — Или я все маме расскажу, что ты смотришь про бабку Гренни!

— Про какую бабку? — переспрашиваю я.

— Мам, тебе лучше не знать, — заявляет Машка, стоя у открытого холодильника.

В кухне становится тесно. От пережитого голова идет кругом, и я забиваясь в угол между подоконником и микроволновкой. Даже дети — мои родные дети, сейчас будто чужие.

— Ты опять давала им телефон? — догадываюсь я, изображая строгую мать.

Не хочу никого ругать, но знаю, что именно это я бы сказала в любой другой день, кроме сегодняшнего.

— Это папа.

— Они мультики смотрели, — на пороге останавливается Дима.

Я упорно не смотрю на него.

— Когда ты спал — нет, — Машка сдает отца с потрохами.

— Я не спал, я дремал, — оправдывается Дима. Выдвинув из-под стола табурет, он садится на него. — Что там за бабка такая, а, Степ? — обращается к сыну.

— Она страшная, у нее глаз нет, — тихо бормочет Степка.

— Иди-ка сюда, — Дима зовет его, а потом что-то шепчет на ухо.

— Когда больше двух, говорят вслух! — ворчит Машка, открывая йогурт.

— Я больше не смотрел. Я только один раз, — говорит Степа отцу.

— Нужно включать им "Ютуб кидс", — вмешиваюсь я, наливая себе воду.

Приходится даже руку напрячь, чтобы она не дрожала.

— Он для малышни, — морщит нос Степка.

— Ох, простите, молодой человек! — замечаю я.

— Мам, а папа тебе сказал? — Машка привлекает мое внимание, размахивая ложкой. — Он тоже в Москву переезжает!

— Как это? — нахмурившись, перевожу взгляд на Диму.

Он пожимает плечами, словно говорит: “А что тут такого?”.

— Маш, у меня к тебе просьба, — Дима обращается к дочери. — Пожалуйста, поиграй пока с братьями в комнате, нам с мамой нужно поговорить. Чтобы они не бегали туда-сюда. Ладно?

Машка сразу становится серьезной и даже какой-то важной.

— Мальчики, идемте, — зовет братьев. — Я вам что-то покажу.

Уходя, она прикрывает за собой дверь. Мы с Димой остаемся одни.