Любимый ястреб дома Аббаса

Так, а что тогда у нас получилось со всеми этими «дай выпить мне слезу, я за слезу тебя благодарю»? Сначала длинная строчка, разломанная пополам: пять ударных слогов — а затем еще три. И после нее короткая строчка, где и ритм-то совсем другой — сначала три безударных слога, потом три ударных. А что так сложно, дорогой брат? Что так сложно? А как бы сразить тебя чем-то предельно простым?

Или, наоборот, чем-то настолько сложным, что сложнее и не бывает?

Что касается смысла моего нового письма, то он-то как раз должен был быть предельно прост: начинать поиск надо с любой зацепки. Мне требовались названия хорасанских городов и сел, где она когда-то бывала, имена людей, знавших ее. Хоть какой-то, в общем, след.

Где он, этот след? На запруженной разноцветным народом овальной площади в мервской крепости? В пушистой, невесомой белой пыли тихих улиц, где отпечатались сегодня лишь большие раздвоенные круги копыт, уничтожившие вытянутые овалы маленьких женских ног?

Проскакал ли я сегодня на своем Шабдизе мимо ее высокой, тонкой фигуры, скрывающей лицо от солнца под легким покрывалом? Или она проехала по этим же улицам накануне, гремя тяжелой тускло-серой броней, прихлопнутой сверху круглым железным колпаком, из-под которого струились косы цвета золотого рассвета? Скажи хоть что-то, брат, дай мне маленькую ниточку, которая поведет дальше.

— Печальна Бухара, — прошептал я. — Я за слезу тебя благодарю.

И откуда-то из ночной тьмы прилетели строки:

Проснись, о мой Самарканд, не спите, Гандхара и Мерв,
Не все же вам мыкать беду и плакать о хлебе…

А может быть, поэзию делаем вовсе не мы — может быть, она уже была до начала начал этого мира и уже тогда носилась над водами и сушей хаоса, среди невесомых башен и крепостных стен облаков? Может быть, поэт — это всего лишь тот, кто умеет услышать эту музыку слов среди небесного эфира, уловить строки которые давно витают над залитой кровью и грязью землей — и ждут, и ждут нас?

Но что мне делать с этими прилетевшими из ниоткуда словами? Зачем я бужу засыпающие в этот час города, не говоря о том, что уж хлеб-то там точно в изобилии, с войнами или без?

Я тряхнул головой и начал набрасывать бессвязные слова на клочке папируса:

Покажи мне, дай мне след,
Прекрасной женщины найти… на земле бестелесный след,
Искать в городах, на улицах неспящих,
Запах теплой кожи, забытый запах… голоса неслышный звук
Торговец, что продавал ей абрикос… цвета сияющих волос…

И тут я вспомнил, что мне незнаком запах кожи сегодняшней, взрослой Заргису, я попросту никогда не подходил к ней настолько близко. Что же за странная вещь происходит со мной, что это за погоня за женщиной, чья обнаженная кожа никогда не соприкасалась, не прижималась так, чтобы слиться с моей если не навсегда, то хоть на мгновение?

Зачем, кого и что я на самом деле ищу?

«На улицах неспящих», — беззвучно прошептал я. И все стало очень просто.

Ищу следы ее ноги средь пыли городов неспящих,
В лиловой дымке вечеров ловлю я аромат, летящий
Вдоль улиц, галерей, садов, бесчисленных дворов.
Скажи мне, где она, о ветер мой, ты, флейтою свистящий
Средь гордых тополей, средь башен, в небесах парящих,
О ты, несущий дым углей тандуров и костров.
Кто абрикос ей в руку положил, нектар и мед сочащий,
Цвета волос ее, как розовый металл звенящий?
Кто цвета янтаря ей подал дымный плов?
Кто ей хоть раз давал приют от бурь и демонов грозящих,
Убежище, где в виноградных и айвовых чащах
Над головой кружатся птицы бирюзовых снов?
Хоть что-то мне скажи: любое имя мне шербета слаще,
И сладки имена дорог, где средь небесных стрел палящих
Остался след ее в пыли неспящих городов.

«Вот так, дорогой мой», — сказал я, положив кисть. И мне показалось, что Заргису заглянула через мое плечо, прочитала еще мокрые строки и неуверенно улыбнулась.

ГЛАВА 11 Слеза Мансура