Любимый обманщик

И вдруг Мелисса вспомнила о письме. Возможно, оно исправит ее настроение и немного развлечет. Она поднялась, нащупала спички, зажгла в лампе огонь. Накинув на плечи халат Бенджамина, который так полюбила в последнее время, она направилась в прихожую. Там оставил Филипп письмо на журнальном столике. Держа в руке масляную лампу, Мелисса стала спускаться по лестнице. Белый прямоугольник на низком круглом столике притягивал взгляд. Женщина взяла конверт. Он был настолько легким, что казался пустым. На лицевой стороне не имелось ни штемпеля, ни обратного адреса. Значит, письмо подбросили. Руки задрожали, сердце забилось в недобром предчувствии.

Мелисса вошла в кабинет. Предварительно задернув шторы, она поставила зажженную лампу на стол, потом присела в кресло, в котором любил сиживать Бенджамин, надорвала край конверта. На колени выскользнул твердый лист фотобумаги.

— О, Боже! Откуда? Откуда эта фотография? — она вскочила, прямоугольник скользнул на пол. — Боже! Нет! Нет! — Казалось, от черно-белого листа бумаги на нее наползает холод, вобравший в себя все ужасы ее жизни: смерть отца, болезнь и смерть матери, семейство Паркеров, бессмысленное кочевание по низкопробным гостиницам и меблированным квартирам. Но ведь Джон дал слово Бенджамину! Дал слово и нарушил его, когда Бенджамина не стало! Он выжидал, чтобы снова ее шантажировать!

Возможно, он узнал о деньгах, которые завещал Бенджамин. Джону всегда от нее нужны были только деньги, деньги, деньги! Ему надо много, много, много денег! Возможно, он отвяжется, когда у нее не останется ни цента?! Или когда окончательно уничтожит ее? Превратит в прах, в ничто?!

Значит, она должна расстаться с деньгами. Отдать их надежному и верному человеку. Но кому? Поговорить об этом с Джозефом Баллардом? Но как объяснить ему свой поступок, чтобы он ничего не заподозрил? Как убедить его в том, что ей угрожает опасность, не показывая этой злосчастной карточки!

Кто-то осторожно постучал в дверь кабинета. Мелисса подняла фотографию, положила на стол изображением вниз.

— Войдите! — она справилась с собой. Голос звучал сипло, как бывает всегда, когда человек долго и надрывно плачет, — Кто там? А, это ты, Филипп? — Она сидела к лампе спиной, и лица ее не было видно.

— Мэм, вам ничего не нужно? — Филипп сочувственно смотрел на хозяйку. — Почему вы плакали, мэм? Что вам сказал управляющий?

— Ничего, Фил, дорогой! Ничего! — Мелисса кусала губы, подбородок дрожал. Она прикрывала лицо ладонью. И пальцы нервно вздрагивали.

— Не защищайте его, мэм! Он все-таки чем-то обидел вас, — настаивал Филипп. — Возможно, он вздумал шантажировать вас? — предположил он. И Мелисса не выдержала, зарыдала.

— О-о, Филипп! Что мне делать? Что мне теперь делать?

Это уже не была уверенная в себе сильная женщина, способная спасать, защищать, командовать. В ту минуту перед Филиппом его хозяйка предстала совсем в другом образе — слабого, беззащитного ребенка. У него заболело сердце от жалости к ней.

— Ты знаешь, Филипп, мне кажется, что это он организовал убийство Бенджамина.

— Не говорите так, мэм! А вдруг это окажется правдой! — ужаснулся Фил. — Тогда вам необходимо быть очень осторожной!

— Нам всем надо быть осторожными! Мы не знаем, сколько у них сторонников в компании. И что они задумали. — Мелисса вздохнула. — Знаешь, Фил, я доверяю только Кристиану Бентону. Мне кажется, что только он поможет. Он такой смелый, решительный, сильный. Может быть, позвать его, Фил? Я знаю, он не откажет мне в помощи. Пожалуйста, Фил!

— Нет, мэм! — как ни жаль было Мелиссу, Филипп не утратил способности размышлять трезво. — Что вы делаете, мэм? Что будет с вашей репутацией? — Он забегал по кабинету доктора Коуплендла, натыкаясь на кипы журналов, газет, смахивая со стола стопки книг. Мелисса никогда не видела помощника таким возбужденным и взволнованным. — Не просите меня, мэм! Как я предстану на том свете перед доктором? Что ему скажу, когда он спросит меня, как я заботился о вашей чести? — Филипп, точно женщина, стал ломать пальцы и закатывать глаза.

Мелисса задумалась, закрыв лицо ладонями. Потом решительно встала.

— Фил, дорогой! Моя репутация так и или иначе погублена! Только не подумай обо мне совсем плохо! И если ты захочешь, расскажу тебе все. — Она перевернула фотографию и показала ему снимок. — Вот моя самая постыдная тайна! Ее знал только мой сводный брат Джон. Правда, он дал слово Бенджамину не разглашать секрет. Но, похоже, не выдержал и поделился им с Чарльзом Гриффином! Мне больше не у кого искать защиты!

Как завороженный Филипп смотрел на снимок. Это была фотография Мелиссы в полный рост. Но не в скромном, закрытом платье, а в коротенькой пышной юбочке. Длинные ноги в сетчатых чулках и на ажурных резинках, туфли на высоких каблуках! В таком наряде Сьюзан танцует в «Тиаре» перед мужчинами.

— Мэм! — почти простонал старик. — Я ничего не видел! Я не хочу ничего знать, мэм!