Любимый с твоими глазами (СИ)

В руки себя взять удается через долгую, тянущуюся, как резина, минуту. Я двигаюсь к столу ближе, продолжаю смотреть матери в глаза и тихо, но холодно цежу.

- Я сто раз говорил, никогда не смей говорить об Алисе так! Первое — она была мне хорошей, верной женой. Второе, она ни в чем не виновата. И третье, твою мать, она — мать моего ребенка! Еще раз услышу...

- Не виновата, значит?! А как же...

- Я СКАЗАЛ — ХВАТИТ! - повышаю голос, и снова беру паузу.

Дышать аж тяжело, в груди печет. Честно? В одно позорное, стыдливое мгновение я вдруг понимаю своего отца. То есть, почему он бил ее. Ненавижу себя за эти мысли, но, черт возьми…они же есть…

- Это последнее предупреждение, мама. Последнее.

Резко встаю из-за стола, а потом иду на выход, где хватаю свою куртку, ключи от машины и покидаю эту квартиру. Не могу здесь оставаться. И знаете? Я даже рад, что Алисы нет дома — уехала, зараза мелкая. Я бы точно наворотил дел. Сейчас у меня есть время успокоиться, пока я сижу в машине у ее дома и смотрю на подъезд. Мне нужно быть спокойным. Нельзя ее пугать.

Алиса

Мы ездили к бабушке, и, черт, это был один из лучших дней! Она была так счастлива…мне было, конечно, стыдно. Нет, правда. Так, что я аж расплакалась, но это все равно прекрасное мгновение — оказаться в ее теплых, любящих руках, поговорить, познакомить ее с Давидом.

Он от нее не отходил вообще. Терся, как маленький котенок, разговаривал. Обязательно накормить надо! Раз в час бегал, собирал ей ягод. Она все улыбалась…

- Ты вырастила такого чудного мальчика, - прошептала мне на ухо, когда Давид в очередной раз убежал принести ей на этот раз стакан сока, - Такой он у тебя внимательный и ласковый. Прямо как ты. Очень на тебя похож…

- Спасибо, бабуль, но он больше на него похож…

- Ох, ну да, - закивала, - Когда любишь, всегда видишь отражение своего человека в ребенке.

- Я его…

- Алис, не надо, - мягко улыбнулась она и сжала мою ладонь, - Со мной можешь не храбриться. Я все понимаю. Знаешь же, не осужу.

- Он снова объявился, и я не знаю, что делать.

- Чего хочет?

- Говорит, что познакомиться с Давидом…

- А ты против?

- Мне страшно, бабуль.

- Почему? - удивилась она, - Думаешь, навредит?

- Думаю, что ему надоест, и он снова сделает больно, но на этот раз ему.

Бабушка помолчала пару мгновений, потом посмотрела вдаль, слегка прикрыв глаза, и с еле заметной улыбкой прошептала.

- Иногда, Алисочка, как бы не было сложно — лучше дать шанс. Чтобы потом не жалеть, не думать, «что было бы, если бы…». Сделает он больно, не сделает — это вопрос, с ним потом будешь разбираться. А Давид у тебя сильный. Ты же сильная…

- Я кое-что сделала.

- Что?

- Позволила его обмануть, бабуль, - я коротко объяснила ей ситуацию, а в конце тихо призналась, - Мне теперь стыдно. И перед Давидом, и перед…ним.

- Вот и посмотришь. Если приедет — значит важно ему. Нет — туда и дорога. Бог не Тимошка, лисенок, разберется.

Глупое такое выражение, никогда его не понимала, но, кажется, и правда. Бог не Тимошка, чтобы это не значило. Когда я выхожу из машины и помогаю Давиду забрать с сидения ведерки с ягодами, чтобы не рассыпал, за спиной раздается голос.

- Не трогай.

И я замираю. Сердце так стучит, черт бы его побрал, и оборачиваться не надо — Давид транслирует моментально, кто это. Будто мне нужно вообще пояснять…

- Ты, конечно, папа, но приказывать завязывай. Ей так не нравится.

Тихий, бархатный смех, благодаря которому я становлюсь еще красней. Встаю плавно, что делать? Не продолжать же высиживать? Глупо это. А повернуться все равно сложно. Пару мгновений медлю, делаю, но в глаза посмотреть — нет. Вот серьезно. Это уже нет. Я пялюсь в пол, как нашкодивший ребенок, потому что мне действительно дико стыдно. Олег это видит и, знаете, наслаждается? Я на него же все равно поглядываю из-под опущенных ресниц — вон улыбается. Черт. Знает. Он все знает…

- Я донесу.

- Это…это просто… - мямлю, он перебивает, обращаясь к Давиду.

- Еще подарок тебе привез.

- Подарок? Какой такой подарок? - вдохновленно, но не слишком, точнее притворно «не слишком» спрашивает сын, а Олег улыбается.

- Ягоды отнесем и снова спустимся — покажу. Согласен?

- Ну…

Давид с такой надеждой на меня смотрит. Хочет, но пока я согласия не дам, тоже не согласится, а что я могу? Разве вообще возможно отказать таким вот глазкам? Улыбаюсь и киваю ему, отдаю одно ведерко и указываю на подъезд.

- Конечно. Пошли.

Он так рад. Разворачивается и несется в сторону двери, аж подпрыгивая, я вздыхаю. Ну все. Все. Тут уже ничего не поделаешь — у ребенка появился отец. Наверно, будь он старше, было бы сложнее, но он пока, несмотря на все, малыш. Не понимает многого, не злится по-настоящему — не умеет просто. Это хорошо и плохо одновременно. Хорошо Олегу, ведь он его быстро примет, а плохо мне, ведь если я права — это разобьет его сердце.

- И тебе подарок привез, - вдруг тихо говорит бывший муж, от чего я вздрагиваю.

Слишком близко оказался. Внезапно так, знаете? Будто подкрался…

Смотрю ему в глаза, Олег улыбается шире.

- Лекарства.