Любимый с твоими глазами (СИ)

- А что?! Нельзя?! Разрешения не спросила?!

- Пожалуйста. Прекрати огрызаться, я серьезно спрашиваю. Что. Ты. Делаешь. В. Туле? Зачем ты вернулась?

Вопросы ставят меня в тупик. Хотя скорее не так, нет. Не вопросы, а его тон и голос — взволнованный какой-то. Так. Что происходит?

Кажется, моя растерянность — ключ. Олег ставит Давида на пол, снимает куртку, ботинки и кивает на кухню.

- Поговорим. Только быстро.

- Давид… - тихо прошу сына, глядя, правда, исключительно на его отца, - Иди…

- Не пойду никуда, с вами буду! Чтобы он тебя больше не обидел!

Тон беспрекословный. Олег на это улыбается, но как-то скомкано. Словно на нервах. Меня это вводит в то самое состояние, которое было перед тем, как я уснула — нервяк. А еще страх какой-то иррациональный появляется, будто сейчас что-то непременно грянет.

Ох, черт…

Ладно. Идем на кухню втроем, но по пути я шепчу сыну:

- Давид, сколько раз мне говорить, чтобы ты к двери не подходил? Так делать нельзя! Вдруг там пришел бы кто-то…

- Я видел его в окошко, пока тебе апельсинки чистил…

Виновато на меня смотрит. Ах да, об этом. Когда я поднимаю глаза, застываю на миг. Вся кухня, как поля боя. Ну как вся? Обеденная зона. Корки валяются горкой, везде оранжевый сок, но я почему-то улыбаюсь. Да не почему-то, он же обо мне заботился, и это так мило…Хотел сделать приятно.

- Прости, что беспорядок навел. Я собирался убрать, честно, но этот пришел и…

- Ну тише, - шепчу, поднимая его на руки, - Я не сержусь. Уберем все, когда твой па…отец перестанет глупости городить.

- Я не горожу глупости, - "собственная персона" огрызается, дергая плечом, - Ответь на мой вопрос.

Вздыхаю. Ох, боже, только чистосердечного признания мне здесь не хватает. И почему, собственно, я должна участвовать в этом смехотворном допросе?! Он не имеет права!

А в следующую секунду время будто замирает. Я получаю ответы сразу на все вопросы, да и злость исчезает. Ее место абсолютно полностью занимает страх.

- Ты приехала, потому что тебе звонил Кистаев. Да или нет?

Медленно сажусь на стул, прижимая сына к себе теснее, хмурюсь. Откуда он знает? Что происходит? Последний вопрос, собственно, я и задаю вслух. Олег слегка усмехается, но больше горько, отворачивается, а потом глухо просит.

- Расскажи, что было. Это важно, чтобы я понимал.

Сейчас во мне нет бунта. Глупо или нет? Но я поверила ему, а может, просто слишком сильно испугалась? Мне ведь изначально что-то покоя не давало. Например, что о Кистаеве я не слышала ровным счетом ничего, хотя папа часто приглашал к себе своих товарищей по службе. Например, дядя Вова, или дядя Гриша? Но никаких Анатолиев. Да и выражение лица Олега? Черт, нет, здесь что-то очень не так, и, кажется, я сильно сглупила. Как Кистаев настаивал на встрече с отцом? Как донимал меня, когда я только приехала? Господи, во что я вляпалась?..

- …Ну и все, - тихо заканчиваю, примечательно, что и Давид притих.

Он крепко обнимает меня за шею, сам смотрит исключительно на Олега. Снова, как маленький. Я его глажу по спинке, скорее, конечно, неосознанно, но, черт, так хочу забрать эту тревогу на себя, а по сути своей являюсь ее призмой. Она же и бьет в Давида…

Алиса, возьми себя в руки!

- Олег, что это значит? - говорю уверенней, глядя на то, как он медленно мешает ложкой чай.

Задумался. Я жду, пока сам придет в себя, не тороплю, и это происходит. Олег пару раз моргает, потом смотрит на меня и мягко улыбается.

- Нам просто нужно уехать. Сейчас. Собирай вещи.

- Олег…

- Алиса, не спорь. Иди собирайся.

Елагин слегка касается взглядом сына, потом отводит его к окну, и я понимаю: разговора полноценного при ребенке не будет. Да, это логично.

- Хорошо.

В ответ я получаю легкий кивок и еще одно наставление:

- Только самое нужное. Никаких каблуков.

Очень хочется на него посмотреть с сарказмом, мол, мог и не предупреждать, но я себя сдерживаю. Да и не до этого сейчас — сердце так и стучит в груди тяжелым молотом.

***

Первая остановка — это огромный гипермаркет, который мы встречаем первым, стоит отъехать за сто километров от Тулы. Олег говорит набрать еды и всего необходимого примерно на две недели, и я это делаю. Елагин остается с Давидом в машине. Как бы малыш не храбрился, он устал и заснул, а будить его никто из нас не хотел. Во-первых, слишком много стресса в одной машине вредит ребенку, а во-вторых, я хочу поговорить. Мне это необходимо. Иск, странная поездка, внезапно вскрывшиеся детали — всего просто слишком много. И как я могла снова вляпаться в непонятно что?! Глупая, доверчивая идиотка…Надо было позвонить маме. Надо было! Я корю себя за это и за желание ее защитить, как чокнутая, пока маневрирую между полками и набираю продукты, исходя из предпочтений Давида. Олег, я знаю, не привередливый. Это его большой плюс, сейчас думать и о его желаниях у меня просто нет сил.