Любимый цветок фараона (СИ)

Поддержка Нен-Нуфер оказалась слабой, и Сусанна вновь пошатнулась. Пески поплыли перед глазами и взвились вверх, но тут же превратились в стену. Стену гробницы с росписями, восстановленными Резой. Они шли по узкому коридору почти в полной темноте, и Сусанна второй рукой опиралась на стену.

— Теперь ты научилась ходить?

Сусанна не успела ответить — глаза залил яркий свет, и она отпрыгнула назад в темноту коридора, но Нен-Нуфер потянула ее обратно на свет, по дороге взяв со стены протянутый пекарем хлеб. Она разломила его и дала половинку Сусанне, которая вгрызлась в его твердь, не жалея зубов, наплевав на возможный песок — нет, хлеб оказался чист и мягок. Она рвала его зубами, как изголодавшийся зверь мясо, нисколько не смущаясь, потому что Нен-Нуфер выглядела такой же голодной.

— Прости меня, — слова звучали тихо, царица будто действительно извинялась, но рисованное лицо не могло передать нужную эмоцию и оставалось безмятежно- счастливым. — Я не ела много веков, и за один день не в силах утолить голод. Я принесу нам пива.

И она исчезла в темном коридоре, чтобы тут же явиться с огромным горшком и двумя соломинками. Они пили, глядя друг другу в глаза, будто рассматривали себя в зеркале. Сусанна оторвалась от соломинки первой, когда в ноздри ударили пузырьки перебродившего пива. Она с трудом не икнула, и на всякий случай набрала в легкие воздуха, вновь пропитавшегося сладким ароматом. И тут, виновато взглянув на провожатую, она заметила в ее волосах цветок лотоса и на своих нащупала такой же.

— Я хочу попросить прощение за то, во что ввергла тебя, но не суди меня слишком строго. Я осуждена другими, кто не ведает жалости, кто умеет задавать лишь вопросы по списку, те вопросы, на которые я не в праве ответить «нет». Я осуждена мужчинами, — прошептала Нен-Нуфер, и в уголке черной лодочки блеснула слеза.

— Я не подчинила сердце разуму при жизни, всецело отдав его своему мужу, а после смерти сына я потеряла способность видеть, слышать, чувствовать… Только они не видели этого, никто, даже Пентаур… Я была как во тьме и в ней же очнулась перед ликом Анубиса, который оттолкнул меня со страшным оскалом. Как, как это возможно… Как я сделала то, что сделала… Как я оказалась у реки… Я могла ответить лишь «не знаю».

Сусанна сжала трясущиеся плечи царицы, и те почти свернулись в трубочку, словно свиток папируса.

— У нас это теперь называют послеродовой депрессией, — выдала Сусанна умное слово, которое случайно — хотя разве можно теперь верить в случайности — прочитала в популярном журнале о какой-то актрисе или еще о ком-то, она не запоминала имена. — Ты не виновата. Виноваты те, кто не остановил тебя. Виноваты те, кто отступили, дав тебе право выбора, когда тебе нужна была сильная рука.

Слезинка блеснула и исчезла. Нен-Нуфер выпрямилась и вновь протянула Сусанне руку:

— Ты действительно не злишься на меня?

Сусанна в ответ покачала головой:

— Если бы не ты, — Сусанна подняла руку с кольцом, и Нен-Нуфер, не позволив ей закончить фразу, потащила дальше на яркий свет.

— Надо спешить. Иначе ты не успеешь на ладью Амона.

На ладью бога? Царица явно шутит, это местная аллегория будильнику такая просто…

Стены расступались и вновь смыкались, вытягиваясь в огромные пилоны. Стражники сошли с ворот и молча распахнули их створки.

— Почему ты пришла к реке? — пролепетала Сусанна, оборачиваясь на ставших вдруг трехмерными сфинксов храмовой аллеи. — Фараон сказал, что я сама должна найти кольцо и дорогу к храму.

— Ты сама и сделала это, — Сусанне показалось, что нарисованные губы Нен- Нуфер на этот раз все же дрогнули в улыбке. — Мы с тобой одно целое. И ты сама сказала, что нужно протягивать другому руку. Я безумно боюсь реки… К тому же, Кекемур все эти века переживал, что не был тогда среди нубийцев, и вот он получил возможность спасти меня из пасти крокодила во второй раз. Правда, в этот раз, он не потерял кнут.

Сусанна тоже улыбнулась, и сфинксы расплющились по стенам. У последнего неподвижно стояла фигура в леопардовой шкуре, ожидая их приближения. И даже когда они подошли ближе, фигура жреца не шелохнулась, оставшись, как и была, росписью на стене.

— Почему? — Сусанна почувствовала, как у нее затряслись губы.

— Это другой жрец, — сжала ее локоть Нен-Нуфер. — Пентаур ждет нас в башне. Я предупредила его про рассвет.

И на последнем слове царицы на их головы пала тьма — бирюза неба стала черной, а звезды из золотых превратились в серебряные. Нен-Нуфер сняла со стены факел и поманила Сусанну за собой. Ту уже не так шатало, но мысль о том, что придется преодолеть нескончаемые ступени вгоняла в ступор и не давала сделать и шага. К счастью, ступени выросли перед ней сами собой, и она двумя ногами запрыгнула на нижнюю и попрыгала дальше, как зайчик, балансируя на каждой ступеньке, словно игрушка «Ванька-встанька», а потом просто упала под ноги Пентаура, и резкий порыв ночного ветра отшвырнул ее к парапету, за которым сияла иная ночь, полная огней и музыки.

— Не время! — потянула ее назад рука Нен-Нуфер. — Ты пришла не за царскими развлечениями, а за мужем.