Любимый цветок фараона (СИ)

Она затрясла головой. Жрец оттолкнул ее и побежал дальше, а Нен-Нуфер метнулась во дворик и замерла в темном углу, где ее никто не должен был заметить, зато ей было видно всех. Мимо в панике пробежали еще двое жрецов — оба искали Пентаура. Только он в отсутствие Амени мог встретить Божественного. Где же он? Ведь явно первым делом жрецы проверили башню, да и не заслышать фанфары Пентаур не мог. Только мысли о наставнике покинули ее, лишь она увидела, как распахнулись двери, чтобы пропустить Божественную чету, а за ними. За ними должен был идти Райя!

— Что ты тут делаешь? — громом обрушился на нее голос Пентаура.

Он развернул ее к себе — дыхание сбилось, накинутая наспех шкура соскользнула с плеча.

— Искала тебя, — ложь сама слетела с губ, да и разве она лгала — ее ведь спросили о нем. — Все искали тебя…

Пентаур сжал ей запястье и потащил в сторону с такой силой, что она застонала.

— Шевелись. Вот, здесь… — Пентаур толкнул дверь. — Ты будешь сидеть здесь и молчать, пока я не приду за тобой. Молчи, слышишь, чтобы ни случилось, кто бы ни позвал тебя. Если жрецы найдут тебя здесь, ты погибла.

Пентаур толкнул ее в темноту и затворил дверь. В тишине злобно ухнул засов, и когда стихли торопливые шаги разгневанного жреца, наступила пугающая тишина. Глаза долго отказывались привыкать к темноте. Нен-Нуфер шарила по пустым стенам, пока не нащупала скамейку. Холодную. Но сейчас она села бы и на голый пол. Ноги ныли от долгого стояния, а раны саднили. Забытая в предвкушении встречи боль вернулась с удвоенной силой. Она не наложила с утра мазь, и теперь в раны набился песок — какой же неосмотрительной она была, и отчего мысли о Райе не отпускают ее даже сейчас, наполняя усталое тело огнем?

Нен-Нуфер прижалась к стене, представляя, что это не камень, а сильная ладонь царевича. Он здесь, совсем рядом и, может, вспоминает ее имя в благодарственной молитве Пта. Тогда и ей следует молиться. И она молилась. Долго и жарко, перебирая все молитвы одну за другой, даже те, что ей не были дозволены, слова из Книги Мертвых, которую фараон Тети держал перед собой всякий день.

Тишина становилась мучительной. Отчего до нее больше не долетают песнопения? Где Пентаур? Отчего он оставил ее в ледяном мраке так надолго? И почему вообще запер ее? И пугал карой? Что такого она сделала, чтобы напугать его так сильно?

И вот тишину пронзили шаги, тяжелые. Явно принадлежащие не жрецу. Нен-Нуфер вжалась к стену, затаив дыхание. Если кто-то откроет дверь, ее не увидят. Шаги приближались. Шло несколько человек. И голоса их не были стройными. Они спорили, и среди них слышался прерывистый голос Пентаура и другой… Она узнала его — Райя, царевич Райя стоял за стеной. И кто-то еще, который сейчас говорил громко, перебивая шепот Пентаура. Нен-Нуфер прижалась ухом к стене, но слов разобрать не могла. Неужто Райя решил разыскать ее, но отчего Пентаур не открывает дверь? Из-за чего они спорят? Новые шаги, тяжелые и спешные, новые голоса. Потом грохот и короткий приказ. Шаги удалились. Наступила тишина. Тревожнее прежней. Нен-Нуфер вжалась в скамью. Кто был за дверью? Кто?

И вот засов скрипнул. Нен-Нуфер прижалась к стене, чтобы вошедший не увидел ее. Темноту полоснуло тусклое пламя лампы.

— Это я. Выходи.

Нен-Нуфер сползла со скамьи. Колени дрожали. Боль прожигала тело. Но она не ждала, что Пентаур протянет руку.

— Выходи, — повторил жрец чуть громче.

Нен-Нуфер поравнялась с лампой.

— Ступай за мной как можно тише.

Сам он был босиком, и ей пришлось взять в руки сандалии, и теперь она шла на цыпочках, будто по острым иголкам. Жрец пару раз нетерпеливо оборачивался и наконец опустил лампу к разодранным коленям.

— Это ужаснее, чем мне сказали. Как могла ты снять повязки так рано?

— Не было никаких повязок, — выдохнула несчастная, хватаясь рукой за стену. — Мне наложили лишь мазь.

— Почему же ты не пришла ко мне?

— Ты для меня занят, — выдохнула свою сердечную боль Нен-Нуфер, хотя не думала с утра просить помощи ни у одного врача. Если бы она не простояла целый день в пыли у храмовых пилонов, помощь бы ей не понадобилась.

Пентаур поднял лампу к бледному лицу воспитанницы и лишь сейчас заметил ожерелье, закрывавшее фигурку Исиды. Нен-Нуфер закусила губу, не в силах выдумать ничего в свое оправдание, но Пентаур не спросил про наряд, он отвернулся и продолжил свой путь под звезды. Во дворе он перестал шептать.

— Идем в больницу, иначе раны твои к утру загноятся.

Поняв, что каждый шаг дается Нен-Нуфер с трудом, жрец замер на мгновение и вдруг подхватил ее на руки. Он оставался в церемониальной одежде, и Нен-Нуфер уткнулась носом в шкуру, но даже сквозь нее слышала, как заходится сердце воспитателя. У дверей горел одинокий факел, но привратник заметил их, и Пентаур внес драгоценную ношу в придерживаемую стариком дверь.