Любимый ученик Мехмед (СИ)

— Я благоволю учителю, а муллу едва терплю, — откровенно ответил Мехмед, — но мулле благоволит мой отец, поэтому у муллы есть власть над всеми моими учителями и отчасти надо мной. Лучше не сердить муллу, чтобы он не решил использовать свою власть.

— Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь вам, — Йылмаз-бей снова улыбнулся, а меж тем все трое уже оказались возле его шатров.

По обычаю этот турок сперва предложил гостям сесть за трапезу, но Мехмед сказал, что сначала хочет посмотреть верблюдов, а после не откажется и от угощения.

— Мы с учителем пробудем у тебя долго, Йылмаз-бей, поэтому всё успеем, — сказал принц.

— Оставайтесь, сколько пожелаете, — произнёс турок, и, судя по его поведению, это не была простая вежливость. Он действительно хотел задержать у себя гостей подольше. Но почему?

Андреас, которого поначалу терзали смутные подозрения, махнул на них рукой и решил просто радоваться неожиданной удаче. Вместо получаса он теперь мог провести на празднике рядом с Мехмедом почти полдня. «Это же прекрасно!» — сказал себе грек.

Меж тем нежданный благодетель показывал ему и принцу «свои сокровища». Боевые верблюды, вблизи казавшиеся ещё огромнее, чем издали, стояли друг от друга на почтительном расстоянии, чтобы не вздумали драться между собой. Каждого привязали за правую переднюю ногу к колышку, вбитому в землю, а морды этих животных были закрыты особыми намордниками, напоминавшими плетёные корзинки.

— О, как они плюются! — смеясь, пояснил Йылмаз-бей.

— Можно их погладить? — спросил Мехмед.

— Лучше не надо к ним приближаться, мой господин, — ответил турок. — Но Канкардэша ты можешь погладить. Он уже дрался сегодня, поэтому незлой.

Мехмед с удовольствием гладил бурую косматую шерсть на верблюжьей шее:

— Хороший, хороший верблюд. Победитель, — повторял принц, а затем оглянулся на Андреаса, стоявшего неподалёку. — Учитель, иди сюда, погладь его.

Молодой грек шагнул вперёд и почувствовал, как Йылмаз-бей лёгким движением зачем-то подтолкнул его в спину. Прикосновение могло что-то означать, а могло и не означать ничего, но Андреас смутился, а Мехмед истолковал это замешательство по-своему:

— Ну, что ты, учитель! Не бойся. Канкардэш сейчас смирный.

Принц был счастлив и беззаботен, а учитель не хотел портить ему веселье, но теперь от подозрений никак не получалось отмахнуться.

Уже сидя в шатре Йылмаз-бея и понемногу пробуя угощение, расставленное на белой скатерти, постеленной на ковры, Андреас с нарочитым спокойствием наблюдал, как хозяин шатра больше и больше завоёвывает доверие Мехмеда, а Мехмед рассказывает этому турку о своём учителе почти всё, что знает.

Так Йылмаз-бей узнал, что Андреас первые восемнадцать лет жизни провёл в турецкой столице, затем отправился учиться в столицу византийскую, много путешествовал по Пелопоннесу и, наконец, прошлым летом приехал в Манису, чтобы учить Мехмеда греческому языку.

— На этом языке говорил Искандер Двурогий, любимый Аллахом! — важно пояснил принц, под Искандером подразумевая Александра Македонского. — И теперь я тоже говорю на этом языке.

Йылмаз-бей кивнул и выразил сожаление, что не знает по-гречески ни одного слова, а Андреасу это почему-то показалось очень грустным. Он вспомнил, что когда-то все манисские земли принадлежали грекам, и что в этих местах до сих пор можно увидеть развалины греческих построек. «А теперь в краю греков живут люди, которые не знают о греках ничего и даже не стремятся узнать», — подобная мысль и впрямь не радовала.

— Учитель, что с тобой? Почему ты грустный? — спросил принц, но Андреас не успел ответить, потому что в шатёр вбежал кто-то из слуг Йылмаз-бея, быстро поклонился и доложил:

— Многоуважаемый мулла здесь.

— Учитель, спрячься куда-нибудь, — в испуге произнёс Мехмед, но грек даже не успел встать.

Вслед за слугой в шатре появилась тёмная фигура в белой чалме. Мулла Гюрани, склонив голову, произнёс:

— Да простят меня за вторжение, но я беспокоился. Мехмед Челеби, тебя нет уже четыре часа…, - мулла поднял голову и совершенно неожиданно для себя увидел Андреаса.

Очевидно, это оказалось настолько неожиданно, что мулла забыл о приличиях:

— Ты!? — вскричал он. — Что ты здесь делаешь!? Ты должен был остаться во дворце!

— Добрый день, многоуважаемый мулла, — Андреас поклонился. — Я здесь, потому что мне хотелось посмотреть на праздник. Поскольку в ближайшие дни у принца нет уроков, я подумал, что могу отлучиться из города.

— С кем ты приехал? — продолжал спрашивать мулла.

— Я приехал сам по себе, — ответил молодой грек, но Мехмед, вскочив, громко произнёс: — Он приехал со мной.

— Я сам напросился, — поправил Андреас, поспешно вставая, потому что никому не полагалось сидеть, если наследник престола поднялся на ноги.

— Он приехал со мной. Я привёз его, — повторил Мехмед, но молодой учитель твердил своё:

— Принц всего лишь сказал, что я могу поехать, если пожелаю, и что мне будет дан кров и пища в его лагере.

Мулла молча смотрел, как его ученик и Андреас выгораживают друг друга, а Йылмаз-бей, который тоже вынужденно поднялся на ноги, произнёс: