Любимый жеребенок дома Маниахов

Бормоча, повар выложил веером мои полтора десятка рыбок на глиняную тарелку (где вы найдете ромэйское серебро у камарр?), присовокупил туда круглый хлебец и добавил по краю тарелки несколько заранее расколотых клешней крупных крабов, сваренных с корицей, гвоздикой и шафраном, и еще черный кубик прессованной икры из Танаиса.

Отлично. А теперь — за отдельную плату — фляга зеленоватой смолистой рецины, которую ненавидят все (и все пьют), но в этом случае, с этими рыбками, этим густым, тяжелым, зеленоватым маслом, которое я соберу потом хлебом — она очень уместна.

— Сейчас, — предупреждающе поднял я палец в сторону открывшего было рот Феофаноса, взял обезглавленную рыбку за хвостик и положил ее в рот целиком — прошуршала на зубах поджаренная мука, потом чуть хрустнули косточки.

— У вас необычные вкусы, господин Маниах, — осторожно сказал он, отламывая пальцами первый кусочек камбалы, ее снежной плоти с хрустящей корочкой.

Да, подумал я, у меня необычные вкусы. Если бы я мог выбирать, я всю жизнь провел бы в пути, на верблюде, пересекая этот огромный мир из конца в конец, от Чанъани до Города, потому что вкус настоящей рыбы поймешь только когда путь в очередной раз позади. И после пустыни и гор ты дышишь морем, смотришь на эти лодки, чьи носы рядочком лежат чуть не в воротах складов на берегу, и заново чувствуешь этот простой вкус. Оливки с ветки. Мука из-под жернова. Рыба из воды у твоих ног.

А вместо этого… почему я должен вновь и вновь думать о людях, для которых убить кого-то — привычное занятие?

Я покосился на мою охрану: все хорошо, они сидят не слишком близко, не слишком далеко, с удовольствием поедают рыбу.

Итак, тот самый вопрос, который меня занимал довольно давно. А как это Халид ибн Бармак узнал, что я в Юстиниане?

Еще раз: представим себе ситуацию — никто в столице, включая меня, не имеет понятия, куда я направляюсь. Но в конце пути, занявшего чуть больше двух недель, в лесу у границы империи мне встречается троица солдат-саракинос, которые ищут именно меня, и радостно меня приветствуют. То есть они знают меня в лицо, не говоря о том, что знают, кто я такой.

Никогда нельзя упускать мелочи, учил меня Юкук. Один вариант — то, что сказал мне Халид про перехваченного агента. А еще? Кто-то узнал меня по дороге — из старых мервских знакомых? Где-нибудь в Анкире? Может быть, злодей Хашим взял под свой контроль все гостиницы между Мервом и столицей ромэйской империи — веером? А не чересчур ли? Но главное, что же произошло дальше: этот узнавший меня человек отправил гонца — куда?

Ведь это очень важный вопрос — куда. Обратно в столицу, где затаился Хашим, человек без лица? В Мерв, где Абу Муслим ждет новостей от своего любимого напарника? Ну, это если только у посыльного выросли крылья. Но тут все еще интереснее — трех солдат-разведчиков за мной послал Халид ибн Бармак, оказавшийся в этот момент у границы империи для веселого налета и грабежа, чтобы порадовать своих воинов.

Кем надо быть, чтобы сидеть в Анкире или Константинополе и знать, что он там, по ту сторону границы, скоро окажется?

Тут главное в том, кто такой Халид. Повторю, он — человек из Мерва, но ни в коем случае не человек Абу Муслима. Наоборот, этот балхский принц в открытую, от имени халифа, присматривает за Абу Муслимом, наверняка к ярости последнего. И еще Халид — сын Бармака, того человека, который стоит над главой тайной службы всего халифата.

Бармак, лучший друг халифа, известного по кличке Ас-Саффах, «Проливающий». Бармак, друг брата халифа Джафара по кличке Мансур, то есть «Победитель». Наставник сына Мансура. Старый, немощный, но бесконечно умный человек в центре паутины, которую он сам и создал.

Нет, здесь следы ведут не в Мерв. А в столицу халифата, Куфу.

Значит — две секретные службы халифата? Абу Муслима, который ненавидит халифа, и — служба самого халифа?

А есть ли у нового халифа своя, новая секретная служба в столице империи ромэев? Почему бы и нет, пусть только что созданная и пока слабая.

Вот тогда картина более понятная. Всегда есть самый простой из всех ответов, он же, скорее всего, самый верный. Итак, кому прежде всего становится известно, что в какую-то пограничную Юстиниану едет знаменитый Ястреб? Жителям самой Юстинианы, охотникам, крестьянам? Да ни в коем случае.

Кому-то из нашей компании, конечно.

Кому-то, кто вдобавок заранее знает, что Халид подойдет с армией к границе, что там же, у этой границы, намечаются какие-то другие интересные события — приход императорской армии, не меньше, а вот тут еще и Ястреб объявился. «Ну, наконец-то», поприветствовал меня тогда Халид. Конечно, он хотел со мной поговорить. Еще бы ему не хотеть.