Любимый жеребенок дома Маниахов

— Мы — скромные люди. Вдруг на нас напали, и я с охраной спрятался под землей. Но эти люди напали на меня и там, потом долго гнали по туннелю, убили мою охрану. К счастью, меня спас ваш Прокопиус. А с известной вам Анной — более сложная история, но она пошла за мной потому, что видела, что меня хотят убить. У нас с ней может быть расхождение в цифрах — пять человек, шесть, у страха глаза велики — но в целом все совпадет.

— Отлично, — шумно задышал Феоктистос. — Просто великолепно. И если мы даже извлечем все трупы из этой дряни там, в катакомбах — попробуй, докажи, откуда они там взялись. В общем, попади вы к квестору, ему пришлось бы трудно. Так.

Феоктистос отошел к окну, за которым была сплошная листва, чуть тронутая осенней желтизной.

— Но я вам не квестор, Маниах! — вдруг повернулся он. — Совсем не квестор. Вы об этом подумали? Когда мы расставались, там, на границе, я сказал: вы меня не забывайте, заходите, рассказывайте, кто там вас собирается убить и зачем. Вы об этом забыли? А зря.

— Время, Феоктистос, — сказал я. — На меня напали вчера. Мы что-то начали делать сегодня. С чем я пришел бы к вам? Давайте перечислим. Первое: мне доложили, что где-то в городе появился человек, очень похожий на Хашима, бывшего вашего коллегу, работавшего у Абу Муслима.

— Ах, Хашим… — тихо сказал Феоктистос. — Хашим в городе. Этакий, с жуткой физиономией. И вы молчали.

— Но я-то его так и не видел! — повысил я голос. — И узнал о нем только вчера. Дальше — меня пытались убить, на Аугустейоне. Но это вообще было на закате. Когда бы я успел прийти к вам жаловаться? С чем, с Какими фактами? И куда — домой? Ну, а сегодня…

— А сегодня, — почти прошептал Феоктистос, — вы успели, с утра пораньше, узнать, что человек с внешностью Хашима жил там, у Христодота. И вы решили сначала на него посмотреть, чтобы удостовериться, а уже только потом идти жаловаться мне. Но — вот незадача… Вас заметили, начали обижать, загнали в катакомбы… И если бы не Прокопиус, который не побоялся туда спуститься, то вас обидели бы до смерти. Да, время — это очень важно… Вы с кем играете, великий Маниах из Самарканда?

Я помолчал, понимая, что когда задают такой вопрос…

— А кстати, — сказал я, наконец, — с кем я играю? Скажите, Феоктистос, ведь вы служили еще великому Лео? История с восстанием в Феодосиополе — это было только что. И это вы. Но все победы Лeo, перед каждой из которых были месяцы серьезной подготовки — это ведь тоже вы?

— Да, я служил великому Лео, — проговорил Феоктистос, не шевелясь и глядя на меня. — В разных должностях. Сейчас служу его мальчику. И я вам отвечу вашими же словами: время. Время, Маниах. У меня нет времени слушать ваши рассказы. Ну-ка, для начала: вы кого вызвали в город? Вы хоть сами-то понимаете, кого вы сюда притащили?

Я смотрел на него сначала в замешательстве, но потом все понял.

— Вы, Маниах, выволокли из иного мира чистильщика барида. Его свои боялись так, что им плохо становилось. Это не человек даже, а страшная сказка. Все думали, что его давно нет в живых — а он вот где. Вы что думали, это вам ипподром? Ипподром — там, за оградой дворца. А в других местах стравливать двух зверей с вот такими зубами вам никто не позволит.

Я ничего не понимал. Точнее, не понимал главного.

— Вы сказали про время, Феоктистос, — наконец решился я.

— Мило, что вы напомнили об этом, Маниах. Итак, вопрос: вы что думали, что это ваша маленькая личная война? Вы обидели Хашима, который из-за вас теперь не может показать свою жуткую морду где-либо в халифате, и вот он за вами гоняется по всему свету?

Так, об этом мы уже говорили с Юкуком. И я сам же произнес главное слово — «деньги». То, что делал Хашим в империи, означало большие деньги, значит — большие цели, а я просто мог помешать.

— Дали бы вы мне еще два дня, Феоктистос, — сказал я с тоской. — И я бы пришел к вам и все рассказал. А как я могу рассказать то, что сам до конца не знаю? И ваш Прокопиус — дал бы мне еще немного времени там, под землей. И я бы сделал вашу работу. Атак…

— Нет у меня двух дней! Я бы дал их. Но. Сколько от вас ушло? — быстро задал он вопрос.

— Двое, — признал я. — И сам Хашим один из этих двух.

— Вы уверены, что загнали в ловушку всех? Что кто-то один не болтался все это время в совсем других местах?

— Нет, — признал я. — А что было делать? Бежать к вам, жаловаться, надеяться, что вы мне поверите и повяжете всю их цирковую труппу просто так, без доказательств?

Феоктистос тяжело вздохнул.