Любимый жеребенок дома Маниахов

— Чего же проще, — сказал я. — Это долгая история, но вашему императору нужны новые кони. И мы отправим ему в подарок несколько лошадей, лучших в мире, и несколько жеребцов. Но растить для него жеребят будем все-таки мы. Это будет там, за городской стеной — если присмотреться, то ты увидишь вон те кипарисы… и чуть дальше, за ними… Я не знаю никого, кто лучше подошел бы для этой работы, чем ты. Да, да — чтобы возглавить ее. Тебе помогут, ты достаточно умна, чтобы понимать, в чем молодость мешает, а в чем — наоборот. Почему именно ты? А кто еще в этом городе сможет говорить с лошадьми по-согдийски? Не говоря о том, что с ними приедут еще и конюхи, тоже согдийцы. Которые долго еще не смогут здесь быть как дома. А ты, вдобавок — полноправный житель империи.

Мы сидели на ступенях у входа в монастырь Хора, под теснящимися вверху куполами (самый большой увенчан тяжелым крестом), полуарками и полуколоннами на фасаде. Прямо над нашими головами колонну украшала корявая надпись — как сказала Анна, она означала «Кириак, сын Георгия». Кто он такой, кому до него дело?

Анна молчала и странно смотрела на меня, положив подбородок на колени.

— Для тебя там будет построен дом, — продолжил я. — Рядом с конюшнями, но на холмах. Такой, как был у тебя в Юстиниане, но лучше — новый. У тебя будут свои колонны из отличного мрамора. Ты постепенно станешь знаменита — да вот как Зои, а почему нет? Кто-то сказал бы, что это — странная благодарность тебе за крики в ночи, и за прогулку по катакомбам, и за все остальное. Но это не худшая из благодарностей — дать человеку шанс сделать то, что он умеет делать лучше всех на свете. Ты говоришь с животными на их языке. Ты умеешь лечить людей — как и я, и чего же проще — наблюдать за теми, кто ухаживает за конями, кони ведь тоже болеют. Ты как будто рождена для седла, и это меня просто удивляет — я думал, что только у нас, в Согде и Великой степи, появляются на свет люди, которые так…

— Жеребенок, — напомнила Анна.

— А жеребенок — первый же из жеребят дома Маниахов, который появится на свет… Или второй, тот, который с тобой подружится… Он будет твой, императору достанутся остальные, после тебя. И это будет лучший жеребенок в мире, действительно лучший, потому что кровь ферганских коней — это не подделаешь, не изменишь. Они прекрасны, дорогая Анна. Они летят над землей. И ты это более чем заслужила. Не какие-то там деньги, а настоящую жизнь.

Анна заплакала, уронив голову в колени — тихонько и вежливо, вытирая глаза не очень новой накидкой. Нежный возраст, подумал я. Хотя — а что со мной самим творилось, когда я впервые в жизни получил свой шлем, меч, броню и первую победу. Горькую, как все мои остальные победы.

— Письма в Самарканд ушли, — сказал я. — С Юкуком. Это быстро. Император хочет иметь первых ферганских коней уже через два года. Весной начнем строить твой дом, пока первые караваны тронутся в путь.

Анна раздраженно пожала — нет, дернула — плечом.

Левым плечом.

Я смотрел на нее и молчал.

Снежные чайки с моря кружились над нашими головами. Они кричали об Иоаннине, чье лицо я забыл, о моей древней крови — крови путешественников, лекарей, всадников, воинов, не поднимающих меч.

— Наконец-то ты понял, — придушенным голосом сказала она.

И мы просто тихо сидели и смотрели на море. Больше мне никуда уже не надо было торопиться. Мы обо всем еще успеем поговорить. А сейчас достаточно было смотреть на мир, который наконец-то стал таким, каким он должен быть.

— И не спрашивай, как звали мою мать, — мстительно сказала Анна. — Ты помнишь, как. И я помню. А больше, наверное, уже никто.

— Но ведь твоя мать даже не знала, наверное, как правильно произнести мое имя…

— Еще как знала. Нанидат, индийский принц. Я была маленькой дочерью индийского принца, представляешь? А потом… когда я уже жила в приюте… я начала обходить все рынки по воскресеньям, в другие дни нас не очень-то выпускали, и постепенно поняла, что такого слова нет. Есть река Инд, невозможно далеко. Есть Кашмир… много-много других стран… зато согдийцы в нашем городе есть, и имя «Нанидат» для них самое обычное.

— И ты что, вот так раз за разом, месяц за месяцем…

— Но это было просто. Хожу, трогаю их шелк, потихоньку учу язык… Шелк — пренак, как красиво… И осторожно-осторожно расспрашиваю про все, что можно, например, про Нанидатов. Сколько же их там оказалось, у вас, в Самарканде! Но не все же добирались до Города.

— А, — сказал я, внезапно поняв. — И тогда девочка, которая задает вопросы про владельца очень необычного торгового дома, привлекла внимание одного человека, который здесь отвечал за… И он пришел на тебя посмотреть. Кто же у нас тут работал несколько лет назад, даже не вспомню.

— Виус, — с упреком сказала Анна. — Дедушка Виус.

— Так, дай я сам догадаюсь. Он пошел к тебе в приют, чтобы узнать, откуда девочка…