Любишь меня? Люби мою собаку! (СИ)

Прежде чем принять ванну, пришлось подождать, пока из труб вытечет ржавая вода. Это, как ни странно, было завораживающее зрелище — сперва толчками пукала тоненькая черная струйка, потом, очевидно, в трубах что-то прочистилось и из крана, как из мощного брандспойта, ударила сильная струя рыжей и вонючей воды. Трубы натужно пели, как при поносе, кран хрипел и кашлял, выхаркивая застоялую жижу. Всё это безобразие вытекло где-то примерно через час, пока не появилась чистая вода, ещё один час Сириус мыл и отскребал чугунную ванну и только после этого вымылся сам. Мылся долго и с чувством, три раза менял воду, побрился, привел в порядок ногти на руках и ногах, закутался в махровый халат старинного покроя и вполз на кухню, ощущая, как пустой желудок прилип к позвоночнику, дар речи он давно утратил и уже несколько дней не подавал голоса. Сириус даже ловил себя на мысли, что его желудок тихо-мирно скончался, потому и не бурчит. Отгоняя гастрономические мысли о том, что где-то на верхних этажах находится конина с курятиной, Сириус провел ревизию кухонных шкафчиков в поисках сухариков или галет. Не нашел. Погладив впалый живот, голодный мужчина горестно задумался: деньги у него есть, но некого послать в магазин. Самому выйти нельзя, Дамблдор что-то сказал про защитные чары… рыжего и умного кота под рукой нет. Домовик? Полный сомнения, Сириус выглянул в коридор и посмотрел на ряд эльфьих голов, приколоченных к памятной мемориальной доске, так, Виски помер, вон его пучеглазая харя… Ренди, Грувер… Полли, вот бедняжка, и её голова висит. Кикимера нет, неужели живой?! Сириус приободрился, откашлялся и позвал:

— Кикимер! Покажись, старина.

Скрипнула дверь сбоку, ведущая в гостиную, и в её проеме показалась носатая физиономия старого домового. Его серо-стальные глаза, непривычно маленькие для представителя данной расы, подозрительно обозрели пространство вокруг Сириуса и остановились на нем. Поморгав, Кикимер неуверенно скрипнул:

— Господин?

— Да, это я… — Сириус присел на корточки и протянул руки. — Здравствуй, Кикимер.

Старый домовой, двигаясь, как в густом киселе, медленно подошел и уткнулся носом в грудь хозяину. Тихо выдавил:

— Господин вернулся?

Сириус кинул взгляд на головы мертвых эльфов и, передернувшись, сгреб Кикимера в объятия:

— Да, я вернулся. Как ты тут?

— Плохо, господин… — хлюпнул носом Кикимер. И забормотал, глядя в никуда: — Кикимер чистит, Кикимер слушается, но Хозяйка вечно недовольна, Хозяйка всё время кричит и приказывает… Кикимер слушается и чистит, чистит, чистит… всё время чистит.

До Сириуса не сразу дошло, что за Хозяйка и что именно Кикимер чистит. А когда понял, разозлился — какая-то крашеная тряпка свела с ума последнего оставшегося в живых домовика. И прямо здесь, не сходя с места, попытался снять со стены мамашин портрет, но у него ничего не вышло, картина была причарована к стене заклятием Вечного приклеивания. Можно было бы стену снести, но… стена оказалась не простой, а монолитной. Домик прятался в пространственной складке-кармане и был в буквальном смысле вырублен в толще скальной породы. И все свои портреты матушка ещё при жизни прилепила именно к таким стенкам, отесанным скалам, из которых вырос дом. Вздохнув, Сириус оставил картины в покое и занялся Кикимером, заставил его вымыться и переодеться в чистое. Потом проверил его на адекватность и выяснил, что в магазин тот вполне способен сходить. Убедившись в том, что Кикимер отличает галлеон от кната, Сириус отправил его за продуктами. Проводив домового, он прошел в свою спальню, шагнул было к кровати, но был остановлен барханами пыли, лежавшей на всех поверхностях. Ну хоть плачь. Пришлось отодвинуть негу подальше и вооружиться шваброй и ведром мыльной воды. Эх, как же плохо без палочки. Её изъяли во время ареста, и двенадцать лет он её не видел, хорошо хоть превращаться можно без палочки. Вернулся Кикимер, и Сириус, закончив уборку, заторопился на кухню, пуская слюни на запах еды, как пресловутая собака Павлова. Ожил и заурчал сдохший желудок, оказывается он был в коме…

Кикимер подал крошечную пиалу с куриным бульоном и горсть ржаных сухариков. Сириус покорно выпил его и взглядом попросил добавки, Кикимер отказал, строго проквакав:

— Господину будет плохо от обжорства.