Любить, бояться, убивать

Ночами не спал, и объятиями его было не успокоить – отворачивался. На работе стал рассеянным, фамилии и последние пожелания на траурных лентах писал с ошибками, начальник сердился. Дома часто метался по квартире из угла в угол. Грыз ногти. Закусывал – иногда до крови – губу.

Стелла, конечно, немедленно стала выпытывать: что случилось. Ярик смотрел печально, бормотал:

– Не хочу говорить. Расстраивать тебя.

Тут и гадать не надо: опять Говоруша являлся.

– Что ОН тебе сказал? – потребовала ответа Стелла.

Ярик насупился:

– Ты сердиться.

– Переживу. Говори.

Ярик долго не упирался:

– Во сне каждую ночь видеть подъезд. Человек с пистолетом. Он стрелять. И Ольга рядом.

– Он в твою Ольгу стреляет? – уточнила Стелла.

– Не знать. Но она рядом. Опасность рядом. Я волноваться.

– Кому она нужна – еще стрелять в нее? – возмутилась Стелла.

– Ольга многим нужна. – Глаза печальные. – Я не хотеть, чтобы она умирать.

– Но как ты ей помочь поможешь?

– Я знать, где этот подъезд.

– Где?

– Ольга работать там. Я ездить. Смотреть. Давно. Август.

– Зачем ты ездил туда?!

– Стелла, не давить на меня. Я просто смотреть на нее. Издалека.

– Сволочь ты!

Она разрыдалась.

Ярик обнимал, целовал, шептал ласковое.

Но глаза оставались тревожными. И отражали – не ее, но мерзкую Ольгу.

И Стелла устало спросила:

– Что ты будешь делать?

– Охранять Ольга. Все время, пока опасность не миновать.

– Ах так? – взорвалась она. – Ну и съезжай тогда прочь! Хоть поселись у нее – и охраняй круглые сутки. Надоело мне: спишь со мной, а думаешь про другую!

Ярик не умел скандалить. В ответ на ее ярость только глазами хлопал. С обидой в голосе объяснял:

– Я не любить Ольгу. Я тебя любить. Но я не хотеть, чтобы Ольга умирать. Поэтому буду рядом. Только пока беда рядом. Потом уходить.

– Не помнишь, как от алкашей ее защищал? А она тебя взашей выгнала?

– Пусть гонит. Все равно не допускать, чтобы ее убивать.

– Иди тогда в агентство свое! Сыщикам плати: пусть они охраняют.

Но Ярик только вздыхал:

– Нет. Они не поверить мне больше. Даже Римма не поверить.

– Может, Говоруша тебе и дату сказал, когда твою Ольгу убьют? – издевательски поинтересовалась Стелла.

– Нет, – печально ответил молодой человек. – Он просто сказал: будь настороже. Все время.

Несколько дней прошло спокойно.

Но семнадцатого сентября – прямо посреди рабочего дня – Ярик внезапно встал. Отодвинул ленту с так и не дописанным прощальным пожеланием. Надел свой черный плащ и вязаную шапочку. Подруге ничего не сказал. Вышел из похоронной конторы и направился к маршрутке.

Она хотела бежать за ним, но гордость не позволила. Осталась работать, поливала траурные венки и пластиковые цветы слезами. Вечером поехала домой, боялась застать пустую квартиру, но Ярик уже ждал там, аккуратно чистил картошку.

Стелла саркастически спросила:

– Ну что? Спас?

Он серьезно ответил:

– Пока нет. Но теперь смогу.

На следующий день он на работу не пошел – без всяких объяснений. Строго велел ей:

– Объяснить начальнику: я не приходить. Важное дело.

– Я помогу тебе.

– Нет.

И настолько сурово взглянул, что спорить она не осмелилась. Да и начальника нельзя злить. Ярика-то она отмажет, но если сразу двое на службу не явятся?!

Когда вернулась домой – в шесть вечера, как обычно, – любимый опять был дома. Улыбался.

Она снова саркастически спросила:

– Спас?

– Нет, – отозвался Ярик. – Но теперь все понимать. Ольгу не тронут. Стрелять не в нее будут.

– Как ты понял?

– Услышать. И Говоруша подтвердить. Смерть будет. Но умирать не Ольга. Поэтому я больше не волноваться.

– Но человек погибнет?

– Да. Погибать.

Стелла неуверенно предположила:

– А убийство можно как-то остановить?

– Наверно, можно, – кивнул Ярик, – но зачем? Мне не важно, когда других убивать. Главное, чтобы Ольга выжить.

Стелле не очень понравилась его логика, но спорить она не стала.

И когда увидела новости про то, что случилось на квесте, где работала балерина, – любимого к телевизору не позвала. И никаких вопросов не задавала. Страдала, гадала и боялась про себя. А сам Ярослав тоже молчал.

Римма

Перепелкин велел Дорофееву:

– Садись.

Тот опасливо покосился на Анкудинова, устроился у другого конца стола. Стелла, без приглашения, поместилась на стуле рядом.

– Рассказывай мне все, – потребовал Саня.

– У меня лучше получится объяснить, – снова всунулась Стелла.

И я тоже влезла. Посоветовала оперативнику:

– Нет, говорите с ним. Но вопросы задавайте очень простые. Рассказывать ему сложно.

Перепелкин скривился. И раздельно, словно совсем с малышом общался, спросил:

– Это ты сломал видеокамеры?

– Я, – Дорофеев приветливо улыбнулся.

– Когда?

– Сентябрь. Семнадцать. Время шестнадцать пятнадцать.

– Как ты их сломал?

– Читать интернет. Поехать на радиорынок. Купить электрошокер. Дать разряд в кабель сигнала. Камера сразу умирать.

– Зачем тебе это было надо?

Ярик пожал плечами:

– Был план наблюдать. А камер я бояться. Не знать, кто видеть изображение. Не хотеть, чтобы Оля меня заметить.

– Почему только две сломал? Камеры на каждом подъезде.

– Хотеть все. Но злая тетка меня прогнать. И я испугаться. Решить: самые ближние не работать – уже нормально.