Любить, чтобы ненавидеть

— На тот случай, если он вас спросит, чтобы вы не удивлялись его информированности.

— Не буду. Но он, скорее всего, спросит Данусю.

— Ой, какой стыд! — испуганно воскликнула Катя. — А я наябедничала, что она кокетничала с французом и итальянцем.

— Вы опасный человек, Катя Елагина.

Катя уловила в голосе Андрея знакомое ей мужское заигрывание, и по всему телу прошла горячая волна. Что сказать, чтобы ничего не сказать и одновременно дать ему понять, что она с радостью продолжила бы этот волнующий разговор из полунамеков и подтекста:

— Я опасная женщина.

— По-вашему, женщина не человек?

— А вы — опасный мужчина. Говоря с вами, надо держать ухо востро, чтобы не попасть впросак.

— В детстве я говорил: «попасть в простак».

— Как здорово! У вас было чувство языка.

— А еще у меня такое чувство, что мы бы с вами сработались. Помните, я предлагал вам заняться у меня рекламой?

Катя ничего не сказала, умолк и Андрей. Она тяжело вздохнула — идиотка, испортила такой дивный разговор. Надо было что-то ответить, желательно остроумное.

— Вы не могли бы дать мне номер вашего телефона? — услышала она его бархатный голос.

У Кати екнуло сердце.

— Конечно, — как можно спокойнее ответила она, удерживая себя в полном смысле слова, чтобы не спросить «зачем», и продиктовала номер сотового. Распрощались они по-деловому.

Позвонил он только через две недели, когда Катя уже потеряла надежду на звонок.

— Послезавтра я прилетаю в Москву. Скажите, я могу вас озадачить просьбой?

— Конечно. Я буду только рада.

— Несколько лет мне не удавалось в мои приезды попасть в театр «Ленком». Скажите, это совершенно невозможно?

— Это совершенно возможно. Но я должна знать, у вас есть какие-либо преференции?

— Какие преференции, Катенька? У меня есть только три вечера и один из них я буду у Аркадия Семеновича на ужине.

— Вы с женой? — упавшим голосом спросила она.

— Нет. Но ужин обязателен. Так что у меня есть только два вечера. Согласен на любой спектакль, пусть даже окажется, что я его видел, — и Андрей назвал ей дни.

Катя сразу же решила, что попросит мать достать билеты на первый из двух свободных вечеров в надежде, что сумеет закрепить за собой и второй вечер. И тут же ей позвонила. Матери не оказалось дома. Чертыхнувшись и наговорив на автоответчик, что у нее срочное дело и что она просит сразу же ей перезвонить, Катя села рядом с телефоном, взяв начатую в поездке книжку.

Не читалось. Она взяла купленный по дороге домой «желтый» еженедельник, специализирующийся на выбалтывании чужих секретов, но и он не смог занять ее мысли — в голове вертелся проклятый вопрос — как ей вести себя с Андреем?

Если бы он жил в Москве, она затеяла бы с ним долгую, хитрую женскую игру с умолчанием, тайнами и сменой безудержного кокетства на холодность. Но он приезжает всего на три дня. Для такой игры нет времени. А она никак не может припомнить, бывал ли он в Москве, в фирме последние полгода. Кажется, нет, а возможно, они разминулись или она была занята. Но, скорее всего, не бывал. Значит, это просто невероятное везение, что ему так срочно понадобилось приехать в головную фирму. А может быть, не везение, а желание увидеть ее, и он организовал поездку специально? В это хотелось, но боязно было верить, — уж слишком сильным окажется разочарование, когда он уедет и исчезнет на полгода. Так как же вести себя с ним?

Мать позвонила ей только в одиннадцатом часу вечера, когда Катя уже извелась окончательно. Выслушав просьбу, она с иронией спросила:

— Неужели твой мотоциклист заинтересовался театральным искусством? Поздравляю. А почему так срочно?

— Это не для мотоциклиста… — замялась Катя.

— Я не против, ради Бога, я только рада, что это человек, интересующийся театром.

Катя не отказала себе в удовольствии съехидничать:

— Как хорошо, что моя мать придерживается современных взглядов.

Она заранее выкупила билеты, чтобы не заниматься этим скучным делом при Андрее и не тратить драгоценные минуты, отпущенные ей судьбой, и теперь стояла у входа в театр, крутила головой, высматривая Андрея и механически отвечая, что у нее нет лишнего билетика. Удивительное дело, спектакль шел уже многие годы, но интерес к нему не иссякал.

Андрей появился, когда до начала оставалось всего десять минут и Катя извелась. Он шел широким шагом со стороны редакции «Известий». Катя помахала рукой, он ее заметил и, подойдя, вручил огромную махровую розу на толстом стебле.

— «Я послал тебе черную розу в бокале»… — продекламировал он и, смущенно улыбнувшись, пояснил: — Всегда мечтал увидеть черную розу, но увы. Блоку повезло, мне нет, зато нашел эту, мне кажется, она очень красивая.

Роза действительно была чудо как хороша. Катя понюхала ее, но, как все оранжерейные цветы, она не пахла.

— Бежим, — сказала она, подхватывая Андрея под руку. — Билеты я уже взяла. У нас места в середине ряда, ужас как не люблю протискиваться по чужим коленям…

— Сколько я вам должен? — озабоченно спросил Андрей.

— Господи, потом…

Они заняли свои места как раз вовремя — прозвучал последний звонок, и спектакль начался.