Любить Джона: Нерассказанная история

На следующее утро Йоко вошла в мой кабинет. «Вы были вместе прошлой ночью?» Я не смотрела на нее. С опущенной головой я продолжала работать, но чувствовала, что она пристально смотрит на меня. Затем с удивительной мягкостью она сказала: «Если что — нибудь случится, не бойся.» Постояв немного, Йоко вышла из кабинета. Она не появлялась весь день. Не появлялся и Джон, пока в шесть часов не настало время ехать в студию. В тот вечер Джон был самим собой, как прежде. Он не делал попыток приставать ко мне, мы добродушно подшучивали в лифте и в лимузине и дурачились в студии. Запись, во время которой снова накладывали вокальные партии, прошла гладко. Я позволила себе расслабиться.

Однако, когда запись была закончена, Джон снова объявил, что хочет ехать ко мне. Я ничего не ответила, но, сев в лимузин, сразу же приказала водителю ехать сначала в Дакоту.

«Маленькие зеленые человечки могут прийти к тебе ночью», — сказал он, когда машина подъехала к зданию.

Лежа в ту ночь в постели, я думала о Джоне. Какая — то часть во мне говорила, что он привлекателен. Мне нравилось его остроумие, его приятная наружность, его ум, его талант. Мне нравились его мягкие ореховые глаза и его царственный нос. Почему же тогда я не отвечала на его попытки? Может, я трусиха? Может, мне настолько промыли мозги строгим католическим воспитанием и мой строгий отец, что я даже не могла позволить себе и думать о романе с Джоном? А что бы я делала, размышляла я, если бы это было идеей Джона, а не Йоко? Вела ли бы я себя по — другому? Но это не могло быть идеей Джона. Я понимала, что даже несмотря на то, что я была умна и хорошо работала, мужчины вроде Джона — талантливые и знаменитые — никогда не заводят любовь с такими женщинами, как я. Мы работали для таких мужчин, как Джон, но не заводили с ними интриг. В конце концов я выбросила все эти мысли из головы. Я уверилась, что это была идея Йоко, а не Джона, и решила не пользоваться ни той, ни другой возможностью.

В среду все повторилось: Йоко не появлялась весь день, а Джон появился лишь тогда, когда пришло время ехать в студию. Все было, как в старые времена, но из — за событий в предшествующие дни я по — прежнему чувствовала себя неловко. В этот вечер записывали сольные гитарные партии Джона, и это было восхитительно. Каждый раз, когда у него была сольная партия, он проигрывал ее множество раз, изобретая всякий раз новые фразировки. Затем он записывал три версии, прослушивал их и выбирал понравившуюся, чтобы включить ее в альбом. Даже несмотря на его неуверенность в себе как гитаристе, тщательность, с которой он работал в тот вечер, ясно показывала, что он — непревзойденный рок — н-ролльщик.

Часто, записав гитарную партию, Джон возбужденно спрашивал меня: «Тебе нравится? Тебе нравится?»

Мне нравилось, как он играл, и я так и говорила ему. Услышав мою похвалу, он, светясь улыбкой, брал гитару и снова начинал играть.

В конце вечера Джон в третий раз за эту неделю заявил мне, что хочет ехать со мной домой.

«Нет, Джон», — сказала я.

«Мы вызовем такси до твоего дома».

«Мы отвезем тебя домой в лимузине».

«Лимузина нет… Он отпущен.» Джон дико уставился на меня.

«Я вызову другой.»

«Ты же знаешь, как долго придется ждать. Поедем на такси.»

Джон взял меня за руку и вывел из студии на улицу. Была жаркая августовская ночь. Восьмая авеню была почти безлюдна, и очень мало автомобилей ехало на окраину города. Наконец, появилось такси, и мы остановили его.

«Нам нужно два», — сказала я.

«Ты не можешь поехать домой одна, и я не хочу стоять на этой ебучей улице один. И тебя не хочу оставлять одну. Садись.» Джон впихнул меня в такси. Закрыв дверь, он сказал: «Скажи водителю свой адрес.»

«Мы поедем в Дакоту.»

Джон вдруг вышел из себя и заорал: «Ни хуя подобного! Я поеду к тебе домой.»

Водитель посмотрел в зеркало и начал вглядываться в лицо Джона. Внезапно он обернулся, с изумлением глядя прямо на Джона Леннона. «Скажи ему, где ты живешь», — приказал Джон. Я всегда боялась оказаться вовлеченной в публичный скандал с кем бы то ни было, а с Джоном это было особенно не желательно. Я видела, как таксист ухмыляется в зеркало, как будто ему было отрадно видеть, что даже у Джона Леннона бывают трудности с тем, чтобы какая — нибудь девчонка дала ему свой адрес.

«Восемьдесят девятая и Третья», — выпалила я. Я не дала точный адрес, надеясь, что доехав до своего перекрестка, как — нибудь уговорю Джона ехать в Дакоту. Доехав до своего квартала, я сказала водителю ехать дальше в Дакоту, но Джон не согласился. «Я провожу тебя до двери.» Он заплатил таксисту, и мы вышли из машины. «Где ты живешь?» — снова спросил он на углу улицы. «Нам нужно взять для тебя такси», — ответила я. «Я хочу проводить тебя до двери». «Ладно, Джон, хватит. Давай возьмем такси, и ты поедешь домой.» Джон снова заорал: «Мэй, я хочу проводить тебя до двери!» Мне стало страшно, что если я буду продолжать сопротивление, Джон еще больше расшумится. И я пошла к своему дому, ничего не говоря, надеясь, что, немного пройдя в безмолвии, он успокоится, и я смогу уговорить его поехать домой. Когда мы подошли к дому, я посмотрела на него, чтобы сказать «спокойной ночи». Джон открыл мне входную дверь. «Мэй, — сказал он очень тихо, — я поднимусь с тобой по лестнице.» «Йоко внушила тебе какие — то идеи, которые не верны», — спокойно ответила я. «Я хочу подняться с тобой по лестнице, потому что хочу этого. И Йоко тут ни при чем. Совершенно ни при чем. Все, что сделала Йоко — это сказала тебе правду. Понятно? Йоко очень умная и знает, что ты нравишься мне. Вот и все.» Джон пристально посмотрел на меня. Он явно не собирался уходить. «Ну ладно, Джон, — сказала я тихо. — Но только на несколько минут.»

Мы медленно стали подниматься по лестнице. Когда подошли к моей двери, Джон сказал: «Открывай.» Я открыла и вошла, а Джон последовал за мной. Я включила свет и остановилась. Было два часа утра, и мы с Джоном стояли в центре моей маленькой квартиры, глядя друг на друга в молчании. Я не знала, что он собирается делать, не знала, что произойдет в следующий момент. Для меня это было уже слишком, и я начала плакать. «Джон, — рыдала я, — у меня была ужасная неделя. Все это очень страшно. Я очень боюсь. Я не знаю, что делать.» Джон сел на пол, скрестив ноги, и притянул меня к себе. Он взял меня за руки. «Мэй, я ведь так же боюсь, как и ты. И чем ты думаешь?» Я скептически посмотрела на него. «Посмотри на это.» Он указал на свою шею. На его горле был порез, который я раньше не замечала. «Я брился в ванной, когда зашла Йоко и сказала мне, что устроила все это. Я не понял, что значила эта хуйня. Она сказала: «Я все так утроила, что ты сможешь ходить с ней.» От неожиданности я порезался. И поэтому не выходил из спальни весь день. Я ни хуя не мог решиться на это.»

«Откуда у Йоко появилась эта бешеная идея?»

«Йоко уверяла, что почувствовала вибрации между нами. Но, возможно, это из — за того, что я говорил во сне, потому что я не знаю, что делаю. Я просто думаю о тебе, Мэй, уже очень давно. Ты просто не знаешь, а у Йоко хватило ума засечь это.»

«Ты не мог так думать обо мне. Как ты можешь так говорить?»

Джон иронически посмотрел на меня. «А зачем, по — твоему, я занял кабинет рядом с твоим? Это для того, чтобы я мог видеть тебя в любое время дня. Ты просто была с другой стороны. Ты что, не понимаешь? Я хотел быть ближе к тебе, то так ближе, чтобы не быть с тобой в кабинете. Ты что, думаешь, что я сижу там лишь для того, чтобы быть ебучим секретарем?»

Я покачала головой с недоверием. Джон уставился на меня. Мы оба молчали. Затем Джон мягко сказал: «Я хочу быть близким тебе, но ты боишься. Послушай, Мэй, я знаю не больше твоего. Так давай примем все как есть.»

Мне было трудно поверить: «Джон, ты можешь найти себе кого — нибудь другого», — пробормотала я.

«Я мечтал о тебе давно. У тебя такая красивая кожа, такие миндальные глаза…»

Я сидела в оцепенении. Мне приходилось и раньше спать с мужчинами, но никто так не говорил со мной.

«Все музыканты говорят о том, какая ты милая и хорошенькая, и как они хотят тебя, но ты всегда занята, и они не знают, как подойти к тебе поближе, не так ли?» Джон своими глазами приковывал меня к себе. Затем он придвинулся ближе, протянул руку и нежно вытер мои слезы.

«Ты знаешь, как я живу, Джон. Я слишком занята. Мне никто не нужен.»

«Ты познала мужчину?»

«У меня было несколько парней.»

«Неужели ты не хочешь меня?»

«Не знаю. Я слишком смущена.»

«Мне так же неловко, как и тебе.»

Джон потихоньку привлек меня к себе и, обхватив руками, начал нежно целовать. Я чувствовала себя неопытной, неуклюжей и неподходящим выбором для такого мужчины, как Джон. Я была уверена, что он будет разочарован. Чувствуя, что мне неловко, он прошептал: «Все будет хорошо». Я почувствовала, что хочу его. Страсть и желание, которое он возбудил во мне, победили чувство вины и неловкости. Джон обнял меня и встал, чтобы подвести к постели. Он выключил свет и слегка приоткрыл занавески, так, чтобы свет с улицы проникал в комнату. Затем он начал раздевать меня. Его желание овладеть мной перешло в натиск, и я напряглась. Почувствовав мое напряжение, он попробовал расслабиться, но не смог. Я изо всех сил старалась быть на высоте своих способностей, но мы оба очень нервничали.

Когда все кончилось, мы несколько минут полежали молча, и Джон выкурил сигарету. Затем на меня обрушилась реальность. Я лежала рядом с мужчиной. Этот мужчина был Джоном Ленноном, и он был женат на Йоко Оно, а я была их помощницей. Вдруг я залилась слезами. «Пожалуйста, иди домой, — рыдала я. — Я хочу, чтобы ты ушел домой.»

«Ну, если ты этого хочешь…» Он попытался приласкать меня, но я оттолкнула его. «Пожалуйста, иди домой, — снова сказала я. — Вся эта сцена действует мне на нервы.» Джон встал, включил свет и начал одеваться. Он остановился у двери. Автоматически я вспомнила свои обязанности: «Я вызову тебе такси». Джон засмеялся: «Не надо. Я сам, Мэй. Увидимся утром.» Он подмигнул мне и ушел.

Я выключила свет и попыталась заснуть, но не смогла. Я думала о Йоко. Мне не хотелось, чтобы она знала о том, что произошло между нами. Мы с Джоном переспали, и все кончено», — говорила я себе. Я была уверена, что это не повторится. Но я и не могла не признать правду: я знала, что хочу снова быть с Джоном.