Любить и беречь (СИ)

Ты, пожалуйста, только живи.

Пусть завидуют, пусть обсуждают,

Пусть осудят и даже забудут,

Ты живи, ты дыши, заклинаю.

Ты, пожалуйста, только живи.

Все твои уже там, но ты с нами.

Мы к тебе хоть на край земли,

Только бы не в Колонный с цветами.

Ты, пожалуйста, только живи,

Так, как хочешь, и так, как живется.

Ну а нам всех богов просить

За тебя, что еще остается?

И подпись – Ульяна Громова.

Никита еще раз перечитал стихотворение, размышляя, показывать Глебу или не стоит? Да нет, не стоит. Опять начнет кричать и ругаться. Ничего ему не докажешь, да и надо ли? Как сказал один умный человек, прежде, чем спорить с любимым, подумай, ты хочешь быть правым или счастливым? Никита хотел быть счастливым. А стихотворение себе все-таки сохранил.

========== Глава 7. Жизнь налаживается ==========

        Жизнь постепенно налаживалась. Теперь не требовалось тратить уйму времени и сил, чтобы по утрам поднять Глеба с постели – он сам подрывался в семь, а в половине восьмого, чисто выбритый и тщательно причесанный, уже требовал завтрак. Быстро перекусив и одевшись, целовал Никиту, трепал за уши Динку и, совершенно счастливый, отправлялся на студию. Никита провожал его до такси, помогал пересесть в машину, каждый раз жалея, что его Бэха осталась в Москве. С Глебом он больше не ездил – любимый прекрасно справлялся сам, к тому же хотя бы иллюзия самостоятельности поднимала ему настроение. Полдня у Никиты было свободно, и он спокойно занимался биржей или тягал купленные для Глеба гантели – для него вес был маловат, но за неимением тренажерного зала под боком сойдет. Можно было, конечно, и тренажерный зал поискать, и машину в аренду взять, но Никита старался экономить, хотя бы на себе.

Из студии Глеб обычно возвращался уставший, но довольный. Пару часов отмалчивался, лежа перед телевизором, потом поддавался на массаж – Никита сумел-таки настоять на ежедневном массаже, хоть это он мог сделать самостоятельно и на дому.

К Глебу возвращались силы вместе с желанием жить. Никита искренне надеялся, что на студии захотят записать с Немовым еще хотя бы пару книг. И дело не в деньгах, Ник сам готов был приплачивать, лишь бы любимый был хоть как-то востребован.

Вечерами Глеб играл с Тайлевичем-старшим в бильярд или валялся с Никитой на широкой кровати в их спальне. Правда, никаких поползновений в сторону Ника он не предпринимал – присутствие в доме Иосифа Нахимовича обоих как-то стесняло, несмотря на запирающиеся двери и предельный такт хозяина.  И когда батя вдруг объявил, что намерен на неделю вместе с Элей уехать в Египет, отдохнуть и сменить обстановку, оба вздохнули с облегчением.

- Вы точно справитесь одни? – беспокоился Иосиф Нахимович, пакуя чемоданы. – Пойми, сын, отпуск был давно запланирован, я тур за полгода вперед покупаю, так дешевле. И у Эли день рождения, мы всегда справляем его в другой стране.

- Все будет в порядке! Я уже большой мальчик, а Глеб у нас сейчас так и вовсе паинька, — заверил отца Ник, уже предвкушая свободу.

Все-таки он успел подзабыть, каково это, жить с родственниками. Даже у Вяземских в Москве он редко оставался дольше, чем на пару дней. Как говорится, в гостях хорошо, а дома можно без трусов ходить. И сексом заниматься, когда хочется, и где хочется. Вчера вот, вернувшись вечером в спальню после последнего штурма биржи, Никита обнаружил свое сокровище с голым торсом, соблазнительно раскинувшееся на постели. Жарко ему, видите ли. И как пройти мимо? Но стоило Никите присоседиться и пристроить руку на некоторые интимные части любимого тела, как его мягко, но решительно отстранили:

- Не сейчас, мой хороший. Все дома, неудобно!

Неудобно ему! Неудобно ходить со стояком, между прочим.

- Ты еще скажи, что бати стесняешься! Двери запираются, вообще-то!

- Не то, чтобы стесняюсь, — совершенно серьезно ответил Глеб. – Скажем так, не считаю нормальным трахать его сына в его доме.

Ник аж воздухом подавился. С каких пор Глеба стали смущать такие вещи? И под одной крышей с Ирмой было, и у Вяземских, да и тут тоже еще не так давно! Он перечислил все это Глебу по пунктами, но тот только головой покачал:

- Мой дом – это мой дом, там я хозяин. Ромка не считается, это же Ромка! А тот раз, когда ты силой уволок несчастного инвалида в спальню и практически изнасиловал давай спишем на невменяемость нас обоих!

Никита был так озадачен появлением новых тараканов в голове любимого, что даже спорить не стал. Да по правде говоря, его и самого напрягало присутствие родителя, пусть даже на другом этаже.