Любить и не страдать. Когда страдание становится образом жизни

Я стала жертвой сексуального насилия со стороны дедушки. Он засовывал свою руку мне в трусы и мастурбировал. Однажды он взял мою руку в свою и заставлял ему мастурбировать. Мне было лет 7–8 тогда. Меня и сестру воспитывала мама. Я маме смогла рассказать, только когда мне было примерно лет двадцать. Она стала первым человеком, кому я сказала, потому что больше не могла держать в себе. Но у меня нет с мамой теплых, доверительных отношений. Наверное, поэтому так долго все это в себе носила. Сейчас мне двадцать четыре. И у меня никогда не было отношений с мужчинами. Даже не встречалась ни с кем. Только небольшое общение. Возникает большая тревога, если понимаю, что нравлюсь какому-то парню.

Я пришла в терапию почти год назад. Работаем над этим. И только благодаря терапии я могу сейчас об этом написать, да и вообще начала об этом говорить.

Мария, 24 года

Иногда жертвы сексуального насилия, будучи детьми, понимают, что происходит что-то запретное и неправильное, но вместе с тем ощущают что-то приятное, похожее на возбуждение, или даже получают оргазм. Это вносит еще больше путаницы в и без того непростые чувства жертвы. Там есть и вина, и отвращение, и стыд, и бессилие.

Какие дети чаще попадают в группу риска? Те, кого дома бьют, кто привык к жестокому обращению с их телом, те, кого чрезмерно опекают, те, о ком мало заботятся, кого игнорируют, критикуют, кому уделяют мало внимания, у кого нет доверительных отношений с родителями.

Когда мне было 11 лет, врач-офтальмолог назначил мне массаж. Я уже сама могла ездить в поликлинику на троллейбусе. В это время у меня уже начала расти грудь. Сейчас мне 37, прошло 26 лет. А я до сих пор помню этот кабинет. Массаж делала медсестра, это была молодая девушка. Один раз я приехала к ней на сеанс, а у нее в кабинете был молодой человек. Они разговаривали. Она велела мне раздеться. Мне нужно было раздеваться по пояс. Я вся как будто одеревенела. А он смотрел на меня. И она ему ничего не сказала. Он вышел только тогда, когда она начала уже работать. После этого я перестала ездить на массаж. Не помню, что сказала родителям. Но в это время я была абсолютно беззащитной. Я не помню ни единого раза, когда родители встали на мою сторону. Они предпочитали не вмешиваться или игнорировать. Или им самим требовалась защита. Я была как будто овца на заклании. Терпела то, что было невыносимо, и молчала. Сейчас мне очень больно за себя ту, маленькую. Я научилась себя отстаивать и защищать. Я этому рада.

Карина, 37 лет

Что помогает минимизировать риски сексуального насилия над ребенком? Прежде всего – обсуждение с ребенком вопросов, которые касаются уважения к его телу. Важно, чтобы родители объяснили, что другой человек не имеет права его трогать, что есть интимные части тела и всегда можно сказать СТОП.

Ребенок, у которого есть представления о границах тела, гораздо более защищен, чем тот, у которого этих границ нет.

Ребенок, у которого есть доверие к родителям, гораздо больше защищен, чем тот, у которого нет эмоциональной близости с мамой и папой.